Марина Леванте - Бритые яйца. Или обо всём-всём-всём

Фотограф Александра Викторовна Турчанинова

© Марина Леванте, 2022

© Александра Викторовна Турчанинова, фотографии, 2022

ISBN 978-5-0056-6633-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Воскресенск, 2022

– П ривет!

– Сколько лет, сколько зим! Всё та же зима и всё та же старая зимняя шапка…

Мы с тобой совсем не изменились, ты всё так же сер и уныл, а я всё так же радостен и всё такой же оптимист.

***

– Привет! На тебе всё та же старая шапка, что и прошлой зимой!

– Да, и мы с тобой совсем не изменились, ты – постарел, а я – нет.

Потому что ты сер и уныл, а я по-прежнему всё так же радостен и всё тот же оптимист. На мне старая шапка, в которой я рассчитываю встретить новую зиму, для того, чтобы снова сказать тебе:

– Привет! Сколько лет, сколько зим! Ой, а ты потерял свою шапку, потому и сер и уныл, но, как всегда? Но мы же снова встретились с тобой, как тогда, когда на тебе была зимняя шапка, так чего унывать? Ну, немного ты постарел, но и я давно не молод, хоть и не совсем стар. Просто выгляжу чуть получше тебя, и не потому, что всё это время зимой носил свою старую шапку и поэтому не полысел, а потому, что всегда надеялся доносить её до конца, до конца своих дней, всё рассчитывая на что-то ещё. И не потому, что не могу купить себе новую шапку, а просто эта служит мне символом нескончаемых зим и надежд на то, что снова встречу тебя и снова смогу тебе сказать:

– Привет! Сколько лет, сколько зим!

Всё та же зима и всё та же старая зимняя шапка…

Мы с тобой совсем не изменились, потому что время и место наших встреч всегда остаётся неизменным – одна и та же зима, одно и то же время года и одна и та же наша нескончаемая жизнь, в которой мы с тобой молоды, мы не стареем, не смотря на пройденные длинные пути, полные неудач и падений, но раз мы снова встретились с тобой, и на мне даже моя старая зимняя шапка, что является символом этих встреч и их ожиданий, и я оптимист, а ты – нет, и ты сер и уныл, но и эти две составляющие тоже являются постоянными величинами, пусть и немного разными, но позволяющие нам всегда оставаться вместе, в месте наших постоянных встреч, чтобы мы оба могли каждый раз воскликнуть:

– Привет, сколько лет, сколько зим! – И даже не считать, сколько конкретно, потому что это совсем не важно, важно то, что мы вновь повстречались и сказали друг другу:

– Привет! Сколько лет, сколько зим! Их не перечесть, а так как я оптимист, и на мне всё та же старая зимняя шапка, значит, этих встреч будет ещё очень и очень много, потому что я всё ещё рассчитываю в этой шапке доходить до конца. До того конца, пока случайно не потеряю её. Но потом её найдешь ты, мою старую зимнюю шапку, и всё начнётся сначала, так никогда и не заканчиваясь, а значит:

– Привет! Сколько лет, сколько зим! И мы снова вместе, ты постарел, а я нет. Но это такие мелочи жизни, главное ведь, что мы снова вместе, в месте наших неизменных, нескончаемых встреч.

В какой момент Виталик оказался у Веры в постели, она и сама теперь не могла сказать с точной достоверностью, но задержался там достаточно надолго.

Да и произошло это весьма вовремя, потому что, когда муж Верочки досрочно приказал долго жить, отправившись в лаковом дубовом гробу на местное кладбище в сопровождении не только её удручённой непомерным горем фигурки, но всё же с достоинством переносящей все неожиданные удары судьбы, но и неизменных братков, в народе называемых, компаньонами по бизнесу, Виталий подставил ей, ставшей теперь безутешной вдовой, своё плечо в надетом с иголочки костюме, но и, как оказалось позже, не только для того, чтобы утешить и успокоить.

Что это был за бизнес, которым занимался покойный и сопровождающие его тело лица, можно было судить по пышному оформлению похоронного процесса, когда не только громко звучал набат на колокольне ближайшей церквушки, где с усердием дёргал за верёвку служка-звонарь, рискуя сорваться вниз, отрабатывая, таким образом, обещанное ему вознаграждение за труд, но и внутри самого деревянного ящика, в который аккуратно уложили покойника, в унисон раздавалась похожая мелодия, всё больше напоминающая блатной шансон в исполнении какого-то известного только им всем зека.

В общем, всё отвечало всем современным требованиям – и установленный маленький кондиционер внутри, обдувающий лёгким ветерком лицо усопшего и даже приподнимающий его редкие светлые волосы, и не затихающее пение бывшего сокамерника, тоже здесь же, рядом с ушами, ставшего бренным, тела, и бесконечная процессия, состоящая исключительно из богатых дельцов, в угрюмом молчании отдающих дань памяти своему почившему соратнику, но к счастью, ещё не по несчастью.

Дня через два, когда все гости, друзья-товарищи почившего, наконец, разошлись, покидая точь в точь такие же пышные поминки, как и состоявшиеся похороны, в крутых, положенных их статусу тачках, увозимые верными водителями с заспанными лицами, и в окружении телохранителей, их тела ещё можно и должно было охранять, расположившись на задних сидениях автомобилей, резко пахнущих кожей экзотических животных, только что бодро расхаживающих по саваннам и джунглям, когда ворота загородного дома мягко, бесшумно захлопнулись за последним гостем, на лужайке, устланной, не смотря на весь уважаемый статус бывших партнёров мужа Веры по бизнесу, пустыми бутылками, пробками, остатками пищи, осколками от разбитой посуды и прочим мусором, называемым отходами пиршества, на деревянном стуле осталась сидеть в зависшей позе грустного одиночества фигурка мужчины, который мирно спал беспробудным сном русского богатыря, посапывая и периодически почёсывая то место, в котором предполагалось находиться ширинке его брюк…

Этот спящий богатырь выглядел так, будто и не участвовал в общей попойке, называемой поминками друга, а он и впрямь, был лучшим товарищем покойного, в отличие от остальных прибывших участников этого торжества… Они, как поговаривали, даже сидели когда-то за одной партой… Но это так, были байки для красного словца, на самом деле, Виталий был самым преданным собутыльником умершего Петра Васильевича, и выдавало его с головой только помятое лицо с крупными чертами, но только не тщательно отглаженный костюм и зеркально чистая рубашка его любимого голубого цвета. Собственно именно эти два качества, почти патологический педантизм и любовь к выпивке до сих пор удерживали их друг около друга, но до того момента, когда один не решил подло оставить второго, сыграв бесцеремонно в ящик.