Марина Леванте - Бритые яйца. Или обо всём-всём-всём

– Я бы попробовал. – Без тени смущения и абсолютно не сомневаясь, ответил ему всё же врач, занимающийся изготовлением зубных протезов.

После того, как Иванов ещё немного посидел у него в кресле, и врач натёр ему десны бумажным тампонам так, будто отполировал ему их наждачной бумагой, потом отмучившись три дня болями, он оказался в «Престиже» у Арамовича, которого сотрудники по телефону называли Абрамовичем или Ароновичем.

Этот больше походил на врача, на нём был хотя бы халат белого, а не мышиного цвета, но как выяснилось позже, на этом его врачебные симптомы, как врача, заканчивались, хотя самому Арамовичу так не казалось, и он считал, что надетого белого халата вполне достаточно, чтобы сойти за престижного врача. И, если врачом он не был, то он не был хотя бы и садистом, как предыдущий, уборщик из госклиники и потому Иванов решил ему довериться, ещё не зная всех подробностей его талантов и умения.

Без того, чтобы не похаять работу коллеги, Арамович, конечно же, обойтись не смог, и это было нормально, потому что на фоне мастера- самоделкина в халате уборщика, готового отлетевшую фасетку приклеить каким-нибудь клеем обратно к коронке, он уже смотрелся профессионалом своего дела, тем более, что следом, слегка подточив что-то во рту у Иванова, он со знанием дела произнёс:

– А вообще, зачем всё это надо? Сделайте себе импланты, у нас сейчас скидки. – Добавил он, глянув на картинку, висящую на стене в его кабинете.

Иванов тоже посмотрел на тот же плакат, о котором вспомнил Арамович и на котором были изображены человеческие челюсти, а рядом нарисован был тот самый упомянутый имплант, то есть искусственный зуб, продающийся сегодня по скидкам.

Иванов Иван с сомневающимся выражением лица, стоял перед плакатом и рассматривал картинки с зубами, потом обернулся к Арамовичу и задал тому больше всего интересующий его в тот момент вопрос, спросив:

– А это надёжно?

– Ещё как! – Воскликнул обрадованный врач-протезист и начал в подробностях рассказывать как он обеспечит эту надёжность во рту у Иванова.

– Ну, вставим штифт, потом набалдашник такой, а сверху наденем коронку.

И он снова сверился с картинкой, на которой был изображен в подробностях весь процесс имплантации пока ещё зубов не Иванова.

– Вот, видите, всё, как на картинке. – Ещё раз сверился с рисунком он, и добавил:

– Правда, каждые полгода придётся вам наведываться ко мне и подкручивать этот болт.

Арамович в этот момент покосился на пациента одним глазом, будто посмотрел на него через монокль, а не через свои очки в тонкой металлической оправе, желая выяснить какое впечатление произвёл своими подробным рассказами об имплантологии, и, увидев обескураженное выражение лица того, закончил начатую фразу, будто намертво вкрутил болт в десну Иванова:

– Знаете, винтики же раскручиваются со временем, вот и здесь тоже самое.

Иванов, конечно же, дураком не был и, конечно же, знал, что винтики раскручиваются, особенно когда их плохо закручивают, но чтобы подкручивать гайки в зубах…?

И он, чтобы ещё раз убедиться в том, что врач всё же несёт чушь, снова посмотрел на картинку, всё так же висящую на стене кабинета Арамовича, не свалившуюся на пол от таких его слов и фраз.

«А, может, ему стоило имплантировать себе в голову пару извилин, – уже глядя на врача, подумал про себя несостоявшийся пациент, – а потом самому и подкручивать их себе по необходимости?»

Но так как вслух он ничего не сказал, а так и продолжил стоять с задумчивым видом, размышляя над тем, как эти шурупы и гайки будут держаться в голове у этого специалиста во всём, от гинекологии до проктологии, и не надо ли будет их подкручивать чаще, чем он пообещал Иванову подкручивать болты в ещё несделанных имплантах, то он, этот профи и спец, приняв молчание гостя за согласие и следом, ещё больше вдохновившись, продолжил свои заумные речи про цены и бешеные скидки, потом, ещё больше увлекшись, добавил ещё кое-какие подробности, оказавшиеся более чем пикантными на тему имплантирования, даже для несведущего в протезировании Иванова, и даже уже неважно по скидкам или нет.

Важно было то, что, да, оказывается, сама коронка сажается на болт, но вот следом, потом-то, как их снимать, эти коронки, чтобы что-то там ещё и подкрутить. Этот момент Иванову не совсем бы понятен и потому он спросил:

– На чём же помимо болта держится искусственный зуб?

– На цементе, разумеется. – Чётко, как у профессора на экзамене в вузе тут же ответил врач.

– Но с цемента же не снять. – Логично заметил не состоявшийся пока ещё пациент.

– На временном цементе. – Снова не секунды не сомневаясь, уверенно внёс уточнения врач-протезист, которого сотрудники называли кем угодно, но только не Арамовичем, и Иванов уже даже начинал догадываться, почему, почему они шепелявили и просто не внятно разговаривали и не только по телефону.

Он в тот же момент представил себе мысленно дома, сложенные из кирпичей и зафиксированные временным раствором, то, как они будут выглядеть даже не через пару лет, а через пару дней или месяцев. Ему стало так смешно, что он широко заулыбался, чуть не рассмеявшись в голос, но не успел, так как Арамович, вдохновлённый собственной более, чем гениальной идеей прикручивать коронки болтами и приклеивать их же с помощью временного цемента, но больше всё же имеющимися в тот момент скидками, надо же было успеть, пока скидки не отменили, и потому он, не стесняясь и ни на минуту не останавливаясь, продолжил свои немудреные рассуждения:

– Вы, знаете, – начал он новый этап своих философствований, – ведь люди, они кто? Те же звери.

И он пристально опять одним глазом сквозь монокль посмотрел на Иванова, будто бы засомневался, продолжать ли дальше, зверь он или нет. И так и не поняв до конца, кто он есть, всё же продолжил:

– Когда у тех выпадают зубы, они же их не вставляют. А мы, люди, те, что тоже звери, делаем в основном, эстетику. А зачем? Зубы-то нам вовсе и не нужны. Понимаете? – Спросил врач-протезист и следом резюмировал:

– Это просто престижно. Иметь зубы. И всё.

Иванов при этих его словах, даже как-то дёрнулся, представив себя совсем без зубов, он страшно любил покушать, хоть и не страдал лишним весом, но есть только кашу и пить что-нибудь, ему совсем не хотелось, он даже представил себе, глядя на этого седовласого, уже немолодого мужчину, лет пятидесяти, называющего себя врачом, и его тоже без зубов, его манеру говорить, интересно, а как он сам будет произносить тогда свое отчество, так же как его сотрудники – Аронович или Абрамович, или ещё как-то совсем уж не понятно?

А этот не пойми кто, Арамович или Абрамович, уже полностью войдя в раж, распинался дальше, рассказывая о том, как изготовил протез своей бабушке, а она отказалась его носить, сказав внуку: