Полина Корицкая - Плакать в самолёте неприлично

Вкрутить недостающее железо,
Восполнить получившуюся брешь.
Ешь курагу: она тебе полезна.
Ешь, сука, ешь!..

Ты изучаешь вечную таблицу,
И Менделеев вертится в гробу,
И вертится за окнами столица,
И звёздочка вьетнамская во лбу.

Не отвечает Дмитрий свет-Иваныч,
Где отвалился главный элемент, —
И почему всё принятое на ночь
К утру обратно сводится на нет.

плакать в самолёте неприлично
в этом положении дорожном
плакать в самолёте неприлично
ну а дома вовсе невозможно
по прилёте я схожу на рынок
и куплю два килограмма лука
буду чистить чистить чистить чистить чистить
буду резать резать резать резать резать
заливаться длинными слезами
нестыдными законными слезами
говоря спасибо тебе луку
за такую тонкую услугу

Не случается глупых аварий
На миру за Садовым кольцом,
Пока Таня незыблемо варит
Первичный бульон с яйцом.

И яйцо, со вторичностью споря,
Отпустивши свою скорлупу,
Опускается с плавным напором
И вращается, как хулахуп.

Таня газ на плите выключает,
Разливает по чашкам бульон.
Тихо дремлет такими ночами
Беспокойный обычно ОМОН.

Хлеб ложится скупыми ломтями,
Таня крошки роняет в подол.
Не толкаются люди локтями,
Не кладут под язык валидол.

Может, даже печальный «Титаник»
Устранил бы опасную течь,
Если б Таня поставила пряник
Своевременно в тёплую печь,
А потом бы покрыла глазурью,
Окунула бы в пудру его…
Только Таня не мается дурью,
Как бы ей ни хотелось того.

Таня кнут выпекает из теста.
Хворост – незаменимый десерт.
И спасибо, что нам неизвестно,
Что же Таня пошлёт на обед.

Я помню детство. Аньку с Лилькой,
Дворовый облачный физалис.
Мы ели макароны с килькой
И никогда не наедались.

Мы ни о чём ещё не знали,
Хоть знали больше, чем пора.
Дядь Слава выправил педали,
И мы рулили со двора.

В дороге стал внезапно велик
Мне мал, да и девчонкам – мал.
Мы кильку красную доели,
Но не вернулись по домам.

Мы где-то словно потерялись,
Хоть GPS изобретён.
И только тоненький физалис
Навечно в волосы вплетён.

Чижик-пыжик, как ты выжил,
Как не спился и не сдох?
Навострил куда-то лыжи,
Напоследок сделал вдох
И глотнул ещё чего-то
На Фонтанке из горла
Непонятного, чьего-то,
Во дурила, во дела!
Во саду ли, в огороде
Проболтался дотемна.
За спиной болтали тёти,
Ели кашу из пшена.
Вона дурень, вона гопник,
Во три горла-клюва враз!
А сегодня только вторник,
Послезавтра будет Спас.
Чижик-пыжик тихо дышит,
Как позволит гайморит.
И сидит себе на крыше.
Ничего не говорит.

Порою я, себя ругая,
Осознаю с глухой тоской:
Я никому не дорогая
И мне никто не дорогой.

А те, что рядом возникают,
Не вызывают ничего.
Часы на полочке икают,
И всё.

– Не хандри давай, а иди ложись.
– Там опять зима?
– Да, она, кажись…
– Что-то тело крутит, костяшки бьёт,
Будто типа смерть, и…
– Наоборот!..
– Это точит зубы зима о дверь,
О твою, чужую – поди проверь…
– Ты чего, дурак? Там вообще темно!..
– Чёрный гроб колесики точит… Но
Пока ты лежишь, пока жмёшь глаза,
Ты не знаешь точно о том, что за…
– Что за муть сегодня кружит вокруг?
Что за мухи?..
– Мухи! С чего бы вдруг?..
– Не ходи туда, не ходи, не на…
– Кто за кем идёт, выбирать не нам.
Мне вообще, может, жить
Надоело.

Тут зима его
– АМ! —
И съела.

И тогда, нагулявшись под соснами и луной,
Она на трамвае возвращалась домой
И всю ночь вышивала карминовые деревья.
Ей сосновые иглы кололи пальцы,
Она могла бы вовсе не возвращаться,
Но раз возвращалась, то не могла, наверное.

Ведь деревья ждали, полны тоски,
Те деревья кормили её с руки,
Источала канва варенье.
И она кончалась, держа иглу,
У стола, в заповедном своём углу,
Анно домини, с самого сотворенья —

Мира, космоса цвета литой свеклы
На конце сосновой сухой иглы,
Где застыло перерожденье.
Где застряли, прочно войдя в канву,
Словно в землю, рыхлую, как халву,
Непослушные насажденья.

1. Ты знаешь, а ведь сегодня великий день:
Я выбралась из ядовитой ямы.
Яма была глубокой. Страшной.
Даже не верится, что всё уже позади.
Но кажется, что действительно.
Правда.

Не поверишь: я привезла из Абхазии суперспеции,
Большой пакет – и всего пятьдесят рублей.
Ещё я взяла там чачу. Чачу не приняли в самолёте,
И поэтому я отправила её Почтой России.
Вчера пришла. Выпили с мужем.
А потом я сидела одна и повторяла:
«Всё хорошо. Хорошо.
Всё, всё…»

2. Да, я в курсе, что у тебя нет времени
(Да и желания, скорее всего, тоже нет),
Но послушай.
Совсем скоро я пойду покупать билеты —
На поезд, а может быть, на автобус
(Или вообще рискну и забью BlaBlaCar), —
И, чёрт возьми, если ты будешь спать в соседнем кресле,
Я до самого Коктебеля буду беречь твой сон.
3. Можешь себе представить? – у меня целых
пять купальников.
И в каждом из них я пронзительно хороша.
Я могу все пять дней просидеть в одной комнате,
Меняя их пред тобой, как сумерки меняют время суток.
А в последнюю ночь мы выйдем с тобою к морю,
Будем стоять в нём голые, одни, прихлопнуты этим небом,
Пойманные в ловушку, навсегда,
Стоять одну ночь
И никогда не выйти.

Можешь представить? – ты берёшь свои сланцы в руки,
Смотришь на меня и идёшь по гальке
Или по песку, – я никогда не была в Коктебеле,
Поэтому, если честно, даже близко не представляю,
Что там за пляжи.
Но наверное, там хорошо.
Если галька, у меня есть специальные тапочки —
Розовые, и, представляешь, – тридцать третьего размера,
И они смыкаются на моей ноге,
Как специально сшитое платье
Смыкается на спине.
А если песок – я позволю себя закапывать.
Долго-долго, пока не скроется голова.

А если не можешь, я буду просто лежать и смотреть в небо.
Какая разница, если я уже закопана во все пески
Вниз лицом.
4. Ах да, про руку. Всё, к сожаленью, плохо.
Меня просто взяли и заштопали чёрт-те как.
Так, что хирург из пицундской больницы
Долго показывала мне картинки
Из анатомического атласа
И говорила, что так можно вообще
Дождаться и ампутации.
Я не хочу дожидаться и уже записалась к хирургу
В поликлинику по месту жительства
На семнадцатое число.
А четырнадцатого мы с мужем идём на свадьбу.
Я буду петь, а муж – играть на гитаре.
Ты знаешь, ведь моя бабушка
Работала запевалой – на свадьбах и где придётся.
Её звали Машей, а потом она умерла от рака.
Вот и я, этакая Маша, буду стоять и петь,
И буду очень весёлой.
Напьюсь, конечно. Хорошо же.
Свадьба же.