Алексей Шарычев - Повесть о сокровищах

Нимфы стройные плывут

И на дно уйти зовут.

Много их, не перечесть,

И красивых, и бесстыжих;

Всех оттенков кожи есть,

Есть блондинки, много рыжих

И брюнеток через край…

Нравился ему тот рай.

Плыл он дальше, примечал

Новое в «ютуб-канале»,

На комменты отвечал,

Лайкал и дизлайкал; ставил

Трек, чтоб он качал,

Бил басами мозг усталый.

Где ему найти причал,

Борется герой с валами

В океане мировом.

Вот к архивам подплывает,

Открывает он альбом

Старых фото довоенных и военных;

Мыслью с трепетом вникает

В лица тех, кто побеждает:

В лица новобранцев пленных,

К скорой смерти обречённых,

В лица стариков согбенных,

Горем тяжким потрясённых.

В лица детские, что стали

Взрослыми в мгновенье ока;

В кровь, омытую слезами

Смотрит он, и издалёка

Чувствует своё, родное,-

Силу русского народа.

В довоенный мир глядит,

На купцов, крестьян, фабричных,

Видит их нехитрый быт:

Хаты казаков станичных,

Избы средней полосы,-

Вятских, костромских покровов,

Северные – в пол версты

У прижимистых поморов.

Русь смотрела на Андрея

Через лица фотоснимков,

Суть свою запечатлела

В кратких времени отрывках.

Рассуждал он про себя:

«А ведь мы одна семья,

Белорусы, украинцы,

Русские – в нас нет единства,

Но мы братья, мы славяне!

Эх, Иван родства не помнит,

Лишь раздор идёт на память,

Друг на друга бочку гонят,

Как всегда, наши славяне.

Со времён диких племён

И до нашего столетья,

Лишь враждою мы живём,

Попадаем вечно в сети

Распрей, смуты, недовольства.

Нет, чтобы сплотить нам войско

И на запад дружно двинуть,

Растоптать лихой дружиной

Города земли заморской,

Растащить их мир на доски!

Всю Европу бы вогнали

В дикий ужас; и помчали

Дальше боевых коней.

До Америки в ладье

Добрались бы океаном

И прошлись бы ураганом

По откормленной стране.

Белый дом сразив тараном,

Мы бы на его стене

Щит свой боевой, кровавый

Прикрепили, (как Олег

На воротах Византии).

А когда бы всех разбили,

То уплыли б на свой брег.

Вольно дышит человек

В нашей матушке-России!

Мы стеснять бы их не стали,

Неграм бы свободу дали,-

Пусть до Африки плывут,

Там, на родине живут.

И индейцам бы раздолье

Было в прериях гулять,

Волю коренным народам!

Чунга-Чкуку власть отдать!

Русич любит разгуляться

Так же, как и печенег;

Совершили свой набег

И ушли до дому шляться,

Ни к чему нам чьё-то рабство.»

Плыл Андрей в своей ладье,

«Мышью» волны рассекая,

«Клавой» адреса вбивая,

И приплыл на новый брег.

Там сады цвели «Марии»,

Много было там семян

Всех сортов, Андрей за ними

Путешествовал по плану.

Месяца три иль четыре

Проходило, и опять

Плыл Андрей сюда по штилю

Новую рассаду брать.

Тут и «Белая вдова»,

И «Тузы», «Тутанхомон»,

И «Сатори» и «Ак-а»,-

Бонусом идёт вдогон.

Здесь Андрюша покупал

Свою радость и веселье,

Новый куст он поднимал,

Ожидая с нетерпеньем

«Шишек» крепких, маслянистых.

Глава 3. Сад в шкафу

Прекратил Андрей скитаться

По просторам интернета,

Вечер был; от долгих странствий

Наш герой невзвидел света,

(Чуть ли не в буквальном смысле;

Мысли в голове зависли,

Им нужна перезагрузка,

Новая нужна нагрузка).

Кружку чая выпил залпом

И пошёл смотреть на грядку,

На которой цвёл под лампой

Превосходный урожай,-

Не трава, а прямо рай!

Три куста «Авто-Марии»

Вентилятор обдувал,

Волны запаха ходили

Из шкафа до кухни, к залу

И в подъезд уйти спешили.

«Шишки» плотные и листья

Словно выползти хотели

Из своей душистой кельи.

Жёлтый свет из лампы лился,

Фотосинтез подгоняя;

Десять дней до урожая

Оставалось. Быстро длился

Полный цикл,– от ростка

До «бошек» крепких.

Уходила прочь тоска

При вдыхании пряных, терпких,

Чудных ароматов дыма…

Всем нам здесь необходимо

Как-то скрасить свой досуг;

Кто-то с девушкой любимой

Делит страстный сердца стук.

Кто-то ездит на рыбалку,

На охоту, спит вповалку

После выпитого пива,

Или водки, или джина.

Кто-то выберет спортзал,

Чтоб здоровой эйфорией

Его душу охватило.

Развлеченья эти знал

Наш Андрей, но для него

Пагубным было спиртное,

Не любил он это зло.

Ну а «дело молодое»

Он конечно же любил,

Но, увы, один он жил

Скучной долей холостою.

Иногда в бордель ходил,

Или на дом вызывал

Тех путан, которых знал.

Гирю потягать любил

Двухпудовку; много сил

Уделял он на зарядку,

Крепкую имея хватку,

Волю напрягать умел,

Собран был, когда хотел.

А сейчас же наш Андрей

«Шишку» высушив на лампе,

На балкон ушёл скорей.

Раскрошил сорняк с азартом,

В пробку высыпал, поджёг;

Задымился бульбулятор,

Искрой яркою обжёг

Тьму вечернюю, густую…

Всей душой Андрей ликует,

Затянулся он, как смог

Дымом терпким, ароматным;

Выдохнул его обратно,

И балкон окутал смок.

Пару раз Андрюша хапнул,

Выбил пепел, посидел;

И почувствовал, как в теле,

В каждой жиле загудел

Ток приятный; как замлело

Чувство сладостное в коже

И наплывом стало бегать,

Обдавая нежной дрожью

Его с ног до головы,

Волос ставя на дыбы.

Задышал он осторожно,

Насыщаясь предвкушеньем

Приходящей эйфории.

В каждом вдохе и движении

Разливалась бодро сила,

Нарастая с каждым мигом,

Обещала наслажденье.

Вот уже в ушах запел

Чудным гласом каждый звук,

Каждый облик вспыхнул вдруг

Ярче; словно просветлел

Воздух; чётче всё вокруг

Стало; каждый сердца стук

Стал яснее, бил ударом

В жилах разгоняя кровь,

Повторяясь вновь и вновь,

Душу обдавал пожаром.

Показалось тут Андрею,

Что уже он час сидит

На балконе. «Ух, сердито

Эта «Марья» меня взгреет,

Пять минут ведь не прошло,

А уже пошло, пошло…»

Вот заходит он домой,

Закрывает дверь балкона.

Наблюдает за собой

И за обстановкой комнат…

Медленно текут секунды;

В них способен наш Андрей

Вечность разглядеть

И в ней отыскать ему не трудно

Все мгновенья прежних дней.

Лёг он на диван и вспомнил

Ярко эпизоды детства…

Всё в деталях, всё заполнил

Его разум, его сердце.

Шли на память и невзгоды,

И счастливые мгновенья,

Но последних, к сожаленью,

Было мало. Близко годы

Беспризора перед мыслью-взором

Встали, и себя вновь показали

С осужденьем и укором,

Тяжким горем и печалью.

Чёткостью, воспоминанья

Можно было бы сравнить

С чувством и переживаньем

Тем, чем мы привыкли жить