Юлия Хриптан - Underside. Стихи из души к душе

Наверное, нельзя писать стихи,
При этом положив под ноги грелку:
И фразы все прозрачны и сухи,
И надоело доставать из шляпы белку.
Кому какое дело, что мороз,
Почти мертва собака под дверями.
А в памяти всплывают сотни поз
И фраз с безликими словами,
Как будто это было не игрой
И не закончилось от скуки и обиды,
Как будто каждый новый путь домой —
Процессия прощальной панихиды.
Наш быт серьезней мерзнущих котов,
Первостепенней брошенных младенцев,
Потерь и боли умерших отцов,
И, может быть, важней фашизма немцев.
И все идут угрюмыми на казнь
К восьми утра в торжественной одежде,
В сердцах то стыд, то страх, то неприязнь,
И с каждым днём все тяжелей, чем прежде.
А мимо – пес, и кот, и детский сад,
И две больницы, свалка и подвалы.
Никто ну трус, ну сволочь и ну гад,
Но почему всё так, и что же с нами стало?

Только серый-серый цвет,
И другого цвета нет.
Почему дороги нет? —
Дай, вселенная, ответ.
Я объехал целый свет,
Но вокруг лишь серый цвет.
Светофор молчит в ответ,
Почему дороги нет.

Ты объехал целый свет,
Видя только серый цвет.
Жаль, что только серый цвет
Замечал ты столько лет.
Но ты видел целый свет,
Газовал под серый цвет.
Нужен ли зелёный свет?
Нужен ли вообще ответ?

Хватит насилия над собой,
Хватит держать в руке плеть,
Хватит грозить себе кочергой
За позволение что-то иметь.
Хватит считать, если счёт во вред,
И интриги плести против воли,
Хватит верить, что карма – бред,
Но не бред социальные роли.
Хватит думать, что ты должен всем,
И платить за всё кровью и потом.
Хватит жертвовать всем ради схем,
Затопляя свою жизнь болотом.

Я балансирую на канате,
А вокруг – взрываются бомбы,
Обрушаются катакомбы,
Сквозь слезы шепчу: «хватит».

Я стою на канате,
Не в силах больше идти дальше,
Ищу в толпе взгляд без фальши.
Надеюсь, меня подхватят.

Я спрыгиваю с каната
И падаю в бесконечность.
Так странно увидеть вечность
За стрелками циферблата.

Родные стены предали меня,
Ступеньки заскрипели,
И лампы, грустно наклонясь,
Почти уже не грели.

На улице мигнул фонарь,
Оттрафаретивший решетку.
Туман гудел, съедая гарь,
И мягко оплетал высотку.

Реальности визжала грань,
Ломалась жизни перспектива.
А я молила: «Перестань»,
Я видела, как всё фальшиво.

Повыть бы просто на луну,
Побыть бы только полминуты…
Случайно втянута в войну,
Натерли грудь чужие путы.

И рыболовной сети плен
Разбил сознанье на квадраты,
Назначив пешками гиен,
Возвел их из зверей в солдаты.

И не понять, и не заснуть,
И не вернуться к старым стенам,
И в едкой тьме не утонуть,
Она мне только по колено,

И не молчать… но голос мертв,
И не закрасить стены лаком,
Не сделать всё наперекор,
Когда внутри зияет вакуум.

Раскол королевства —
Печальное детство.
Печальная юность —
На лицах угрюмость.
Любовь душит ревность —
Печальная зрелость.
Печальная старость —
От жизни усталость…

Время за нами не успевает.
Прошлое тянет узду на себя.
Если продолжить, то что с нами станет?
Куда поплывёте вы без корабля?
Куда побежите без ног и кроссовок?
Зачем вам дрова, если двигатель сдох?
Вы прячете мусор на фоне обновок
И топчете свежий кудрявый лесок.
Но время за нами не успевает,
А значит, и нам ни за что не успеть.
И наши уклады, как пыль, исчезают,
Один за одним начиная гореть.
Однажды проснемся – себя не узнаем,
Придется с нуля о себе выяснять,
Куда мы, зачем мы себя загоняем,
И кем в самом деле сейчас хотим стать.
Узнаем, и, может быть, гонка остынет,
В величии всех уникальных путей.
И мир без условий нас все-таки примет
Как самых любимых, желанных детей.

Это страшно – быть голым,
Без смысла жизни,
Чувства гнать за мысли,
Снаружи – цельным, с изнанки – полым.

Это можно – быть голым,
С нутром наружу,
Без бутафорских кружев,
Про близость плакать и про голод.

Это нужно – быть голым,
Быть уязвимым, робким,
Убрать кавычки, скобки
И бросить жить по протоколам.

Представляешь, тебя, правда, нет.
И того, что ты делаешь, – тоже.
Затяни вокруг тела корсет,
Сделай кистью румянец на коже.
Накопай до мозолей монет
И забудь, для чего ты родился.
Вот теперь ты получишь ответ:
Да, ты есть, но ТЫ не пригодился…

Я иду сквозь метели, а хочется чая,
Горячего чая и тепленький плед.
Я иду сквозь метель и людей замечаю,
Что бредут в этом вихре рядом тысячи лет.

Я иду сквозь метель и снежинки вдыхаю,
Проникая душой в этот взвившийся снег.
Сколько нужно идти? У метели нет края,
Невозможно спланировать хитрый побег.

Я иду сквозь метель мимо вечности истин,
Мимо всех постулатов и главных идей.
Я иду сквозь метель, чтоб разжечь где-то искру,
Обогреться самой и согреть всех людей.

Шла и жглась о чужое время,
Шла, своим же ногам не веря.
В облике света и в облике зла,
Связаны руки, закрыты глаза.
Шла под звериный неистовый вой,
Шла в пламя, чтобы остаться собой,
А время о кожу стирало канаты.
Важно – куда я, не важно – куда ты.
Так страшно смотреть в пустоту пред собой,
Не ведая, есть ли там кто-то живой.

Моя реальность опять расползается по швам.
Швы тонкие, свежие, ещё кровоточат.
Ещё чуть-чуть, и мир порвётся пополам,
С небес прольётся свет и сгинет прямо в ад.
Моя реальность гнётся и скрипит,
Сочится влагой, будто плачет,
А рядом вся вселенная молчит:
Не может исключить меня и на задворках прячет.
Моя реальность выбилась из сил
И в предрассветной дымке оседает.
Никто здесь не был, даже если думал, будто был.
Я здесь с собой, но кто же я такая?

Я хочу в твоих руках увидеть солнце.
Гаснет имя, и я остаюсь в пустоте.
Были люди когда-то. Теперь все не те.
Тронь меня, и увидишь луну изнутри.
Бледный снег обнимает ладони зари.
Выгнут путь, и стирается след на ветру.
Будет день, когда я, не стесняясь, умру.
Будет свет заливать мое имя в веках.
Я уйду в пустоту, чуя силу в ногах.