Дмитрий Жесткий - На краю пустыни

Вытерпеть столько —
Лишь половина.
Так своевольна
Мыслей трясина.

Тело обрушится
На пол белёсый,
Вовсе не слушая
Треск от коррозий.

Словно очистится,
Скинет ненужное
И просто выпрямит
Нечто наружное.

Некой статичностью,
Призраком прошлого,
Став малой частью
Противоположного,
Тем, кем боялся
Предстать перед зеркалом.
Тем, кто поклялся
Не быть исковерканным.

По общим итогам
Подбитой статистики
Весь этот гам
Эквилибристики.

Плавно, как лодка,
Идущая в штиль,
Праздной походкой
Сменяет век, иль

Я изменил так:
Тих стрелок, ход,
Бессистемный бардак
монохромных од.

Рельсы, поезд, даль ночная,
Холод сентября.
Город, тихо засыпая,
Провожал тебя.

Слякоть, лужи на перроне
И рука в руке.
Звезды где-то в небосклоне
Подмигнут тебе.

Тихий ветер нежно гладил
Светлых прядь волос,
Время попросту растратив
На поимку грёз.

Нет ни слёз при расставаньи,
Ни печальных дум.
Лишь улыбка на прощанье
В роще тёмных лун.

Провожал свою подругу,
Помахал рукой.
Лишь один на всю округу.
Заболел тоской.

Я крепился что есть силы,
Но внутри грустил.
То, что мило, миль за милей
В добрый путь пустил.

Поглощает ночь немая
Радость и любовь.
Крепко-крепко обнимаю,
Вновь в долине снов.

Небо мокрой жирной кляксой,
Как оттенок дня.
В эту новь иль в свистопляску
Я дождусь тебя.

Месяц сменится, но всё же
Не запомню дней,
Без тебя которых прожил
Я в толпе людей.

В ночь непроглядную, миролюбивую,
В спящую, тёмную, очень ранимую.

Выйди на улицы рваною раною
И излечись как дождём, так туманами.

В страсти людские, страсти любовные
Неинтересно вплетать
Чужеродное.

Столь молодое и столь же невинное,
Слабое, жалкое, статное, сильное.

В нежности сей не растопится лёд.
Тает и вновь замерзает. Цветёт
Тишь в очертании тела и лиц.

В шорохе прячется книжных страниц,
Ревность и страсть – порождение тьмы,
Некая связь между людьми.

Улица молча застыла и ждёт
Дождь, что по крышам сейчас запоёт.

Город в всевластии Эреба рушь
И оборви нити скомканных душ.
И разнесись да по всем сторонам,
Да омывай искаженье зеркал.
В них лишь остывшие бьются сердца,
Улица, ночь и туман у крыльца.

Открою двери осторожно
Святой обители искусств,
Сколь позволительно, возможно,

И упаду в бреду, без чувств,
Увидев образ чудотворца
В лучах прославленного солнца,

Где воздух осквернил шафран,
Вальхаллу высшего порядка
И братский пропитал курган.

Мне будет холодно и зябко,
Рябь кожи кроет криолит,
Воск в венах гулко забурлит.

Поэт, художник, музыкант
И разношерстные модели,
И каждый выглядит как франт.

Ах, дамы с грацией газели
Снимают тоненький наряд
И ласково в глаза глядят.

Играет громко лиры строй,
И жгут уста слова и вина,
В моменте жизни гробовой

Вечере выглядит невинно,
Но одного мне не понять:
Как в царство жизни мне сбежать.

Всё это здорово и лестно,
Валькирий, ангелов небес,
Дыхание ловить прелестно.

В объятиях крыла воскрес
Во мне искусства бес и страж,
Мой заколдованный крестраж.

И в страстном, огненном порыве
Под шум оваций муз и лир
Я поддаюсь чистейшей силе.

Где бесконечно длится пир,
Я буду вечно лишь любить
И жизнь творца боготворить.

А если кончится веселье,
Под звуки арфы, в Рагнарёк,
Я брошусь в адово затмение.

При этом выдам новый слог,
И будет в этом мне спасение.
Идунне, вечности урок.