Игорь Северянин - Слова Солнца

Навевали смуть былого окарины [28] Окарина – род флейты.
Где-то в тихо вечеревшем далеке, –
И сирены, водяные балерины,
Заводили хороводы на реке.

Пропитались все растенья соловьями
И гудели, замирая, как струна.
А в воде – в реке, в пруде, в озерах, в яме –
Фонарями разбросалася луна.

Засветились на танцующей сирене
Водоросли под луной, как светляки.
Захотелось белых лилий и сирени, –
Но они друг другу странно далеки…

Никогда ни о чем не хочу говорить…
О поверь! – я устал, я совсем изнемог…
Был года палачом, – палачу не парить…
Точно зверь, заплутал меж поэм и тревог…

Ни о чем никогда говорить не хочу…
Я устал… О, поверь! изнемог я совсем…
Палачом был года – не парить палачу…
Заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм.

Не хочу говорить никогда ни о чем…
Я совсем изнемог… О, поверь! я устал…
Палачу не парить!.. был года палачом…
Меж поэм и тревог, точно зверь, заплутал.

Говорить не хочу ни о чем никогда!..
Изнемог я совсем, я устал, о поверь!
Не парить палачу! палачом был года!..
Меж тревог и поэм заплутал, точно зверь!..

На Ваших эффектных нервах звучали
всю ночь сонаты,
А Вы возлежали на башне на ландышевом
ковре…
Трещала, палила буря, и якорные канаты,
Как будто титаны-струны, озвучивали
весь корвет.

Но разве Вам было дело, что где-то рыдают
и стонут,
Что бешеный шторм грохочет, бросая
на скалы фрегат.
Вы пили вино мятежно, Вы брали
монбланную ноту!
Сверкали агаты брошек, но ярче был
взоров агат!

Трещала, палила буря. Стонала дворцовая
пристань.
Кричали и гибли люди. Корабль набегал
на корабль.
А Вы, семеня гранаты, смеясь, целовали
артиста…
Он сел за рояль, как гений, – окончил игру,
как раб…

Так тихо-долго шла жизнь на убыль
В душе, исканьем обворованной…
Так страстно-тихо растаял Врубель,
Так безнадежно очарованный…

Ему фиалки струили дымки
Лица трагически-безликого…
Душа впитала все невидимки,
Дрожа в преддверии великого…

Но дерзновенье слепило кисти,
А кисть дразнила дерзновенное…
Он тихо таял, – он золотистей
Пылал душою вдохновенною…

Цветов побольше на крышку гроба:
В гробу – венчанье!.. Отныне оба –
Мечта и кисть – в немой гармонии,
Как лейтмотив больной симфонии.

Милый Вы мой и добрый! Ведь Вы так измучились
От вечного одиночества, от одиночного холода…
По своей принцессе лазоревой – по Мечте своей соскучились:
Сердце-то было весело! сердце-то было молодо!

Застенчивый всегда и ласковый, вечно Вы тревожились,
Пели почти безразумно, – до самозабвения…
С каждою новою песнею Ваши страданья множились,
И Вы – о, я понимаю Вас! – страдали от вдохновения…

Вижу Вашу улыбку, сквозь гроб меня озаряющую,
Слышу, как Божьи ангелы говорят Вам: «Добро пожаловать!»
Господи! прими его душу, так невыносимо страдающую!
Царство Тебе Небесное, дорогой Константин Михайлович!

Меня положат в гроб фарфоровый
На ткань снежинок яблоно́вых,
И похоронят (…как Суворова…)
Меня, новейшего из новых.

Не повезут поэта лошади, –
Век даст мотор для катафалка.
На гроб букеты вы положите:
Мимоза, лилия, фиалка.

Под искры музыки оркестровой,
Под вздох изнеженной малины – Она, кого я так приветствовал,
Протрелит полонез Филины [30] Филина – героиня оперы Л. Тома «Миньон». .

Всем будет весело и солнечно,
Осветит лица милосердье…
И светозарно-ореолочно
Согреет всех мое бессмертье!

Я, гений Игорь-Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!

От Баязета [31] Баязет – город в Турции на границе с Россией. к Порт-Артуру
Черту упорную провел.
Я покорил Литературу!
Взорлил, гремящий, на престол!

Я, – год назад, – сказал: «Я буду!»
Год отсверкал, и вот – я есть!
Среди друзей я зрил Иуду,
Но не его отверг, а – месть.

– Я одинок в своей задаче! –
Прозренно я провозгласил.
Они пришли ко мне, кто зрячи,
И дав восторг, не дали сил.

Нас стало четверо [32] Северянин имеет в виду примкнувших к эгофутуризму Г. Иванова, Грааля-Арельского и К. Олимпова. , но сила
Моя, единая, росла.
Она поддержки не просила
И не мужала от числа.

Она росла в своем единстве
Самодержавна и горда, –
И, в чаровом самоубийстве,
Шатнулась в мой шатер орда…

От снегоскального гипноза
Бежали двое [33] Г. Иванов и Грааль-Арельский перешли в «Цех поэтов». в тлень болот;
У каждого в плече заноза, –
Зане [34] Зане – ибо. болезнен беглых взлет.

Я их приветил: я умею
Приветить все, – божи, Привет!
Лети, голубка, смело к змею!
Змея! обвей орла в ответ!

Я выполнил свою задачу,
Литературу покорив.
Бросаю сильным на удачу
Завоевателя порыв.

Но даровав толпе холопов
Значенье собственного «я»,
От пыли отряхаю обувь,
И вновь в простор – стезя моя.

Схожу насмешливо с престола
И ныне, светлый пилигрим [35] Пилигрим – паломник. ,
Иду в застенчивые долы.
Презрев ошеломленный Рим.

Я изнемог от льстивой свиты,
И по природе я взалкал.
Мечты с цветами перевиты,
Росой накаплен мой бокал.

Мой мозг прояснили дурманы,
Душа влечется в Примитив.
Я вижу росные туманы!
Я слышу липовый мотив!