Андрей Сметанкин - Сердце поэта

Ну, целуй меня, жизнь, целуй —
Расставаться с тобой неохота.
Под луной мне писать есть забота:
«Я не знал таких губ: целуй!»

Обнимай ты меня, целуй —
Я отдамся тебе без остатка.
Пусть порой мне бывает не сладко,
Продолжай – горячо целуй!

Что мне вирус и боль? Ты – целуй!
Нищета мне судьбе – не помеха.
Мне в богатстве, друзья? Вот потеха!
Жизнь, меня, хоть взасос, целуй!

Не смотри на других, целуй —
Здесь искать я замену не стану.
И, пускай, не подобен тюльпану,
Ты меня не бросай, целуй!

Ты целуй меня, жизнь, целуй —
Я писать для тебя не пристану.
Гнать не стоит мне в душу туману,
Потому я прошу: целуй!

Взыграй, рассвет, плесни мне краски дня,
Добавь ты солнца свет к моей палитре —
Прижгу я факелом все раны гидре,
И тьма спадёт песком в пределы дна.

Вокруг останется любовь одна —
Никто не побежит трусцой к пол-литра,
И наградит его бог солнца, Митра,
Поскольку чистота души видна.

Взыграй рассвет, кто спит, пускай проснётся
И тишине пускай он улыбнётся,
А новый день накроет с головой!

Вокруг останется простор небесный,
Предел земли раздвинет тесный,
И станем мы бригадой трудовой.

И станем мы бригадой трудовой.
Что нам, друзья, все трудности по жизни?
Мы не спешим печалиться на тризне —
Сметёт преграды штурм наш мозговой.

Мы колбасой не станем деловой,
Но свой восторг мы отдадим отчизне —
Дела, поступки наши скорописны,
А мы – народ большой, мастеровой.

Коль протирать штаны не научились,
Своей душой никак не обленились,
Работу дней восторженно берём.

Над головой вселенная открыта —
Умом разбили мы оковы быта
И Млечный Путь мы пьём, никак не бром.

Ты вопросами, дура, не мучай,
Ты не спрашивай, сколько монет.
Лучше кашу свари мне на случай
Или брызни на сердце рассвет.

Мне казалось, родившись в Ташкенте,
Что вовек не расстанусь я с ним.
Только дым. Как другие, в абсенте
Не увяз. В Душанбе – пилигрим.

Я чертовски богат! Ты не смейся —
Мне талант Аполлон подарил:
Мне является запросто месяц,
С ним – конёк вдохновенья, двукрыл.

Что известность? Одно лишь названье.
Мне стихи не дают эпатаж.
Не признанье мне близко – призванье.
Только грязью поэта не мажь.

И меня ты не тронь от безделья.
За себя я смогу постоять.
Я пишу от души, не с похмелья
И пишу, как стараюсь, «на ять».

Моё имя не ведает ужас.
Для чего мне прохожих пугать
По ночам? Мои строчки не хуже —
Проведут по болоту, как гать.

Мне оскомину стих не назначил,
Хоть хожу среди вас, будто рвань.
Сорок лет на Евтерпу батрачил
И продолжу! Хвала ей – не брань.

Про любовь говорить не пристало —
Надо женщину просто любить,
Быть ей верным ни много, ни мало,
И других до неё позабыть.

На закат торопиться мне рано.
Я ещё поживу – не беда.
Отнесу муэдзину барана —
Пропоёт с минарета года!

Я люблю Душанбе, эту местность —
Им пишу каждый миг на лады
И не вижу в глазах их известность.
Не беда. Я поем лебеды.

Не помру я от голода, право.
Без строки помереть мне дано.
Я хожу постоянно направо
И налево пишу – всё одно.

Я пишу как о славном Союзе,
Так о новых «ЭнГе» я пишу —
Бескорыстно служу только Музе
И во зло не пускаю пращу.

Как поэт, я мечтаю о новом —
Полежать на земле и траве:
«Красота» – назову это слово,
И очнётся душой человек.

Дорогая, прошу, не мучай —
Настучал, видно, дятел уйму лет.
Но пойми, как дикарь, не дремучий,
Но пацан – для тебя. И – поэт.

Подошёл неожиданно вечер,
Тьма спустилась к земле из пустот,
Задохнулся растерянный ветер,
Понял я: ночь наступит вот-вот…

Ночь в природе, как время всех суток…
Только рано до ночи в судьбе…
Слышу голос минут и минуток:
«Век живи ты в своём Душанбе».

Вечер чёрные брови насупил…
Проскакал под окном чёрный конь…
Чёрный всадник сидел, словно жупел —
Серный смрад, чёрный дым и… огонь…

Всё так скоро? За что? Что случилось?
Почему Ты меня наказал?
Неужели душа облучилась?
Превратился в геенну мой зал?

Нет, нет, нет! Я живу нараспашку —
Я живу под луной и под солнцем,
Отдаю свой талант и рубашку,
А меня посчитали «подонцем»?

Вот спустилась прекрасная тройка…
Жизнь прошла – не прошла без следа.
Мне осталось ещё. Разве койка
В лазарете прибавит года?

Я от койки бросаюсь ретиво
И спешу во всю прыть на Парнас —
Средь дубрав зарождается диво,
И в шампанском лежит ананас.

Окружают с улыбкой сатиры,
И выходит из тени сам Пан,
Как друзья, наставники, кумиры,
И Евтерпа приносит… тюрбан.

Здравствуй, Муза. Давай по-другому
Стану жить я на свете, писать —
Век продолжу. Не стоит мне – в кому.
Ты, не совру, мне – сестра, словно мать.

Азиат, но славянской породы,
Я умею стихи сочинять —
Сочиняю канцоны и оды —
И молчать я умею на пять…

Улыбнулась мне Муза: «Все силы
Береги для понятных стихов,
И читателю станешь ты милый —
Перестанет к тебе быть суров».

«Конь минует тебя из геенны,
А друзья отшлифуют талант.
Только быта, трусливой гиены,
Ты не бойся, по сути, Атлант».

«Сочиняй и пиши без нажима,
Неустанно стихи сочиняй —
Пусть молчит твоё гордое имя*,
Но душа говорлива, как най».

Под луной не ищу я другую,
Поутру не встречаюсь с другой —
Признаю я жену дорогую
И луну я ласкаю рукой.