А. Ермоченко - Души-корабли

Разведём костёр

И, укрывшись тьмой как пледом,

Наш продолжим спор:

Обо всех вещах на свете

Будем говорить…

Рейте, флаги: звёзды, рейте!..

Время закурить.

Одолжите смертным пламя:

Трубочку зажечь…

Рейте, звёзды – наше знамя,

Наш небесный меч!

Укажите путь-дорогу

В этот поздний час:

Зажигают дети Бога,

Словно свечки, вас…

Ты не жди, красотка Бетти,

Сказочных бродяг!

Круглый год на небе светит

Крошечный маяк.

Там живёт старик-смотритель —

Тоненький, как нерв;

Заманить в свою обитель

Хочет новых жертв,

Им расписывая в красках

Прелести пути…

Знает чёрт, как баять сказки,

Господи прости!

Но не слушай, крошка Бетти,

Лживые слова:

Верный друг наш – вольный ветер,

А постель – трава.

Ярким флагом в небе реют

Звёзды – в поздний час

Будто женщины пригреют,

Приголубят нас…

Путь моряка суров и труден —

Ты выла волком на Луну,

Но я был твёрд… В своей «каюте»

Лежу и слушаю волну;

И освещает всю марину

Желток ночного фонаря:

Закат и парусник старинный

Алее грудки снегиря!

А у штурвала – сильный, крепкий —

Стоит насмешник-капитан:

Поверх ладони – след от метки

Пречёрной (плата за обман…),

Кинжалом вострым или саблей

Его щека рассечена;

Зияет рот – бездонный, дряблый,

Но глас тигриный: «Старина!

Ну, где же твой запал хвалёный?!

Ужель сегодня налегке?..

Горят пиастры и дублоны

В заветном, ржавом рундуке.

Я ради них собратьев резал…

Чу, слышишь стон их бедных душ?

В груди моей кусочек пемзы,

А вместо крови – тёплый пунш.

Ты будто вздрогнул втихомолку…

Но нет: конечно, ты не трус —

Такой же зверь! Морскому волку

В аду гореть за нитку бус

Необязательно, ей-богу!

Но мы же волки, не коты:

Тереться век о чью-то ногу?

Уж лучше смерть… Согласен ты?»

Молчу в ответ: пошевелиться

Не в силах, тяжело дышать;

А шторм как мальчик веселится,

И волны льются на кровать

С холста живого. Шепчет сердце

В испуге: «Глянь-ка, старина!..»

Белы́ и сле́пы как Луна

Глаза бессмертного младенца…

Кру́жатся метели-балерины,

Кланяясь горбатым фонарям…

Светятся глаза моей Ирины —

Звёзды разбитные декабря!

Смотрят горячо, проникновенно,

Душу мне тревожа как вина…

Парусом волшебной каравеллы

Бойко развевается копна.

Айсберги вовек не остановят

Радужной флотилии полёт.

Только… отчего в груди так ноет?

Видно, не надёжен я как порт;

Видно… Да к чему теперь терзаться,

Сердце разрывать напополам?

Якорем двойным вцепились пальцы

В руль височный… Гибнешь, Магеллан!

Больно, тяжело, невыносимо

В пене растворяться на века.

Холодно… До ужаса красивы

Звёзды – отраженья маяка!

Мой красный шар во тьме парит —

Он лишь со мною говорит

И повествует о мечте,

Что растворилась в пустоте…

Её обман давно забыт!

А карусель, ворча, скрипит

И растворяется в дожде —

И отражается в воде

Мой красный шар.

Воспоминанием убит,

С цепи он рвётся и шипит;

И в этой праздной суете

Друзья – всё те же… да не те.

Неярким пламенем горит

Мой красный шар…

В саду полночной королевы,

За древней каменной стеной

Стоит серебряное древо,

Приворожённое Луной:

Своей владычице послушен,

Не пустит Дуб чужого в сад;

К слезам и горю равнодушен…

«Меня послал меньшой твой брат.

Ты нашим был!.. К своей невесте

Скакал – бесстрашный человек! —

Не захватив дарёный крестик,

И – заплутал. Искал ночлег…

Тебя колдунья заманила;

Сварив отвар из чёрных трав,

Волшебным зельем опоила:

«Со мною будь, любезный граф!

Ты здесь останешься навечно.

Забудь отца, людей забудь…» —

Затем лишила дара речи,

Покрыв корой блестящей грудь.

Твоя прекрасная Ребекка

Теперь горюет день-деньской,

И будут до скончанья века

Нам души рвать своей тоской

Её волнительные песни…

Но у металла сердца нет!»

Заплакал горько старый вестник…

Не плакал Дуб – молчал в ответ.

А листья белые сверкали

Во тьме холодной и ночной,

И тихо слёзы утирала

Луна дрожавшею рукой…

Я дверцу приоткрыл в чужую душу —

Все вещи взял и ключики в придачу.

Но женщину без имени, без мужа

Не в силах позабыть завзятый мачо…

И, глядя на Ван Гога вечерами,

Как маленький я громко, горько плачу.

Нет совести и чести меж ворами,

Но Боже, я пытаюсь!.. Я не гордый:

Направь меня, Харуки Мураками,

Пожалуйста, куда-нибудь – хоть к чёрту!

Задумчиво башкой в ответ кивает

И тычет безысходностью мне в морду.

Приевшийся Винсент не согревает…

Я шёл Туда, а ты – Обратно:

Случайной встреча та была!..

Я поклонился деликатно,

А ты – за шею обняла.

Твой смех свинцово-серебристый

В сознанье образ воскресил:

Ты силы слушалась нечистой!

А я… своих лишился сил —

Я был беспомощен… Когда-то

Писал я книжицу одну:

Про тяжкий крест, и про Пилата,

И про полночную Луну.

Она светила и светила:

Кому? Зачем?.. О чёрт, забыл!

Лишь совесть грозная судила

Того, кто сам других судил.

За что терпел он эти муки?..

От неизбежности, проблем

Уйти пытался, вымыв руки,

И всё забыть. Родная М.,

Ты помрачение прости мне!..

Нас ждут вишнёвые сады,

Их белизна… Несовместимы

Любовь и жёлтые цветы;

Их вид болезненно-опрятный

Прервал наш сон… «Увы, дела!»

Ты шла Туда, а я – Обратно.

Случайной встреча та была…

Большие светло-синие глаза,

Я видел вас в окрестностях Монмартра…

Зелёный цвет стащила Клеопатра —

Осталась без оттенков бирюза!

Большие светло-синие глаза!

Вы подданные старого театра…

И я не сплю, боясь не встретить завтра

Небесный взгляд. Но чувствую: нельзя!..

Большие светло-синие глаза…

И чёрные, мужские – символ смерти!

Как много я хотел бы вам сказать,

Большие светло-синие глаза…

Их взгляд суров, и чары нежной Герти

Мне карою небесною грозят.

Звёзд вечерних споры,

Ангелов рыданья

Наблюдают горы —

Стражи мирозданья.

Водопадов слёзы,

Сакуры цветенье,

Стрел и птиц белёсых

Взлёты и паденья…

Голубые горы,

Ваша плоть священна!..

Что скрывают поры —

Тёмные пещеры?

Схимника святого,

Знаний тайных книгу