Вера Орловская - Жизнь прозрачна

Мы словно раки пятимся назад
туда где всё предрешено заранье:
привычка к прошлому – боязнь преград
Страх перед жизнью – это умиранье
по времени растянутое вдоль
других дорог и поворотов резких
которые изменят этот путь
но там возможно всё: любовь и боль
на каждом временном отрезке
где не всегда понятна сразу суть
Движение – в каком-то смысле риск:
за неудачу не предъявишь иск
ни Господу – ни миру – ни судьбе
но лишь себе – единому судье

Белые ночи – противоречие черных дней
в которых тонет весь мир достигающий дна
космического океана
где наша Земля – лишь маленький остров
а Солнце – сияющий шар над ней
Но чувство опасности остро
как меч закаленный в огне
Я слышу и скрежет металла
и скрежет зубовный вражий
Планета от нас устала:
здесь время уже третьей стражи —
густой и тягучей тьмы
Но в белую ночь Петербурга
как в очи Творца-Демиурга
глазами впиваемся мы
еще различая предметы
фигуры скользящие мимо
еще не находим ответы
на то что нас держит незримо

В оркестре вступают литавры
и трубы гудят сквозь губы —
в них сжатая радость улыбки
Я помню пахучие лавры
любви с Аполлоном Гекубы:
свежи они были и гибки
в венке на его голове
где свет от волос исходящий
был знаком что бог – настоящий:
от Солнца – от лиры Сапфо
где неба сапфировый фон —
земли древнегреческой радость
со вкусом ее винограда
и с запахом сада олив
Какой еще нужен мотив
для музыки – жизни присущий?
Чем ночь предрассветная гуще —
тем радостней будет вино
(пока не разлито из амфор
на белый с прожилками мрамор —
живет в ожиданье оно)
И я с предвкушением жадным
ловлю каждый миг наслажденья
когда изнемогши от жажды
я буду пить радость рожденья
не в Дельфах где храм Аполлона
а выйдя из моря – из лона
родимой прибрежной природы
Я чувствую ветер свободы
несущий меня по волнам
в которых сполна я вольна
принять иль отринуть свой путь
И ты – моя радость – пребудь
как море в любовном приливе
чтоб завтра я стала счастливей

Борьба со смыслами по сути лишена
какого-либо смысла
с таким же рвеньем можно убеждать
что верно: «высота» иль «вышина»
Имеет ли значенье угол мыса
когда с него не можешь убежать
(какая разница в чем я убеждена
на тот момент в объятьях океана?)
Жизнь по своей природе слишком странна
чтобы на сто процентов утверждать
о значимости внутреннего мира
в сравненье с весом золота эмира
на чаше где богатство – благодать:
не личность – не сияние таланта —
не разум и не дух того Атланта
что силится опоры удержать
которых более не существует
Но Боже Сущий все еще связует
частицы – атомы – молекулы – тела —
столь хрупкий шар планеты из стекла

Так я несу
в ладонях на весу
как на весах
два равноценных мира:
один – где я живу
другой – где дышит лира
на небесах
и наяву
Я звуки те ловлю антеннами всех чувств
но как Антей рукой держусь за землю
и у нее теплу любви учусь
и каждой клеточкой природы дар приемлю
А музыка во мне течет как кровь
по тонким струнам жил
И если ты поэт – то словословь
и славославь того кто славно жил

Бывали лучше времена
но жизнь у каждого одна —
не знает выбора она
Так и пловец не знает дна:
плыви до берега
греби покуда хватит сил
В проливе Беринга
когда-то мостик суши был
но кто по миру колесил —
тех этот мир давно забыл
И мы в беспамятстве своем
под визг мобильника встаем
как заведенные ключом
не чувствуя в чем здесь подлог —
берем у жизни время в долг
и рассуждаем ни о чем
А если каждый миг прожить
не погружаясь в миражи
каких-то виртуальных вод:
Земля – и ты – и небосвод
и рядом теплая ладонь —
и радость что горит огонь —
а над огнем горит звезда
и думать: «Это навсегда»

Здравствуй Овидий – я в твоем Риме
в мое окно виден легион пиний
По дороге Вечного города в настоящем проносится
на мотоцикле гремящем римлянин юный
На правом его плече Колизей в современном
гриме —
с подсветкой по вечерам где время в шоке отныне
смотрит сквозь дыры и шепчутся тени с латинским
прононсом
На левом плече: в нарастающем цикле – свет
лунный
отраженный на лицах Юлия Цезаря и Траяна
и твоего гонителя Августа Октавиана
(кому его палец правой руки указýет из тьмы?)
Он не знает того что оправдан уже наказуемый
но две тысячи лет не много ли – мир —
для раздумий?
Городской Совет Рима отменил на свой лад
приказ императора Августа об изгнанье поэта
Ты – свободен Овидий: возвращайся назад
в этот город разрушенный – в римское лето

С легкостью летящего пера
сдунул ветер день с моей орбиты:
значит остаются во вчера
те кто позабыв меня – забыты
Там теперь свечей не зажигают
и совсем не запирают двери
и в сюжет где плечи обнимают
более никто уже не верит
Некому в опустошенной мгле
слушать как поскрипывают ставни
Это было раньше на Земле —
в моей жизни данной – дальней – давней

Я тоскую по запаху моря – толкую
о вещах далеких от берега – вещая
о звездных песчинках космоса и о гроздьях
галактик но мысль о виноградинах гладких
не дает мне покоя
как шум прибоя
по вечерам в таверне
Я еще там наверное
сижу на плетеном сиденье стула
неподвижно как будто уснула:
я просто с ветром сливаюсь —
воздухом Крита спиваюсь
в цветочном дурмане
Эта земля меня манит
на расстоянии
в любом состоянии
духа:
душа не лишенная слуха
способна любить и плакать
и в Петербургскую слякоть
теплом наполнять до края
как будто живешь играя
подобно ребенку на берегу
который смеется
А может я так берегу
в себе и ребенка и солнце?

Когда затихает город
как будто бы в горло горна
горнист выдыхает звуки
прошедшего дня —
меняется что-то в корне
пространства: изломы – излуки
Взрывается ветер в кроне
деревьев – кустов – меня:
внезапность его виня —
могу ли я что-то кроме
пугающей тьмы вменять
реальности незнакомой
впадая в ее поток?
Лимонной луной —
оскоминой
мир чувствуя между строк