Владимир Нефёдов - Скрижали памяти. Стихотворения

Солнце в зените медлит, времени вопреки,
И облака сбежали – то ли на дно реки,

То ль их прельстили горы – поиском истины;
Ни облаков, ни ветра, ветер уснул в тени.

Время своим дыханьем камни дробит в песок,
Пьёт, утоляя жажду, свой самоценный сок.

Ветер влияний лепит маски – гримасы лиц,
Кистью наносит краски жизни на чистый лист;

Как виртуоз, играет судьбами… Сколько их,
Сбывшихся на обломках тщетных надежд людских?

Мир многоликий ярок, полон высот, глубин.
Недолговечней взгляда каждая из картин.

Бездна своею тайной манит пытливый взгляд,
Пропасти – для глубоких, – так мудрецы твердят.

Преодолеть сомнений нужно тяжёлый путь,
Чтобы в глубины духа нашего заглянуть.

Кто одарён призваньем, выдержав чувств искус,
Тот начинает слышать голос из вечных Уст.

Взмах многожильных крыльев – мысли полёт
вовне…
Ницше сказал: «Искусство нам дано, чтобы не

Умереть от истины».

Бессонницы заигранное скерцо
Бесцеремонно будит по ночам.
Стихии чувств изрубцевали сердце,
В глазах гостит фатальная печаль.

О прошлом снова гложет ностальгия.
В глубокой, неизведанной тиши
Зовут меня всё чаще к литургии
Тревожные колокола души.

I

Красноречивая капель
Разбужена весенним солнцем,
И водопадов канитель
В запое чувств с сосулек льётся.

Ещё загадки зимних снов
Неразрешённые витают…
Прохладой веет от лесов,
Но луж слюда безвольно тает.

И выздоравливает свет…
И воздух стойким ароматом
Набухших почек отогрет.
Земля надеждами чревата.

А из распахнутых небес
Дыхание хмельного ветра
Разносит радостную весть —
Душистый запах в стиле ретро.
II

В шипящей пене облаков
Царит весенняя игривость,
Их настроенье отразилось
В зеркальных ликах ручейков.

Стряхнув спросонок снежный прах,
Летают чародеев сонмы —
Невидимы и невесомы,
Перекликаясь звоном арф.

Купаясь в солнечных лучах,
Земля уже лелеет всходы;
Всё блещет новизной в природе
И гимны вешние звучат.

Проснись! Когда ещё заря
Улыбкой утро не согрела,
А ночь остыла до предела,
Но птица первая пропела
Уже призывное: – Пора!

И встань! Навстречу зову дня
Из лона сна, из недр постели,
Не ставя пред собою цели
Недостижимой. В самом деле,
Ведь жизнь перипетий полна.

Смотри! Как утро письмена
В открытой книге освещает;
Как море шёпотом читает
Сей текст божественный… Светает.
И как луна изнурена.

Февраль. А по-весеннему тепло,
И по-осеннему смурное небо
Дождём неугомонным протекло
На острова чернеющего снега.

Бесформенны черты сырой земли,
И вероломны чёрные воро́ны —
Кружат зловеще над останками зимы
И каркают, почуя похоро́ны.

Тоска. Её предел стремится ввысь,
Зовёт в небесной тайне раствориться.
И жизнь, и смерть объединяет мысль.
Её не скрыть, и от неё не скрыться.

Кипящей лавой тают свечи,
Бьют родниковые ключи,
Перекликаются ручьи
Разноголосицей наречий.

Волнообразные сплетенья
Стекают Стиксом в бездну мук,
По кручам скал в последний круг —
В Тартар немыслимых видений,

Где оторопь… стеклянным лоском
Сковал мороз – от новых порч
В разгорячённейшую ночь…
Так оплывают свечи воском.
– — – — – — – — – —

Так винограда лозы плачут —
Весенним водопадом слёз,
Так провожают на погост,
Так старые дома – под снос…
Так лавочник бросает сдачу.

– — – — – — – — – —

От сердца так скупая щедрость,
Грош отрывая, подаёт,
Так милостыня нищим жжёт
Ладонь, так птицу – влёт…
Так мается усильем тщетность.

Наливаются грозди
Созревающих мыслей,
Отливается в бронзе,
Что не хочет быть в гипсе.
Отсекается мрамор
Дланью Буонарроти —
Исцеляется камень
Созиданием плоти.
Создаётся улыбка
Леонардовой кистью,
Паганини на скрипке
Объясняется с жизнью,
По Флоренции милой
Алигьери скучает,
Исповедуя миру
Тайны ада и рая.

И крупицами истин
Наполняются горсти…
В исцелявшие кисти
Забиваются гвозди.

Увидеть ад, чистилище и рай,
Ещё при бренной жизни, в смертном теле
Господь сподобил Данте, высший гений
Вместил в терцины мир, прославив край,

Который от рождения был дан —
Флоренция, а ты искупишь чем
Позор, незрячесть, суд, изгнанье… Тщетно.
Прекрасная Флоренция – тиран.

Поэта доля – непрерывный вопль.
О, жребий, разлучивший с Беатриче!
С небесных сфер спускавшийся – пил скорбь

Изгнания. Но чем сильнее кличет
Земля родная, тем верней любовь
И не преступней голоса величье.

Не шагами измерен петляющий путь,
И не звоном монет в ненасытных карманах,
И не яствами для пресыщенья, отнюдь,
И не змием зелёным в бессчётных стаканах.

И не шашнями с жрицами «храма любви»,
Чья любовь – ремесло за доступную цену.
Ни расхожею фразой, что мол: «C’est la vie!»
В оправдание средств, не оправданных целью.

Ни вещизмом заносчивым в мире вещей,
Чей вещественный шик веселит попугая.
И не совокупленьями – сказочнейшей
Сказкой Евы от древа – изгнаньем из рая.

И не самовлюблённостью – мстят зеркала,
Помраченьем ума, упоённого славой,
Так прекрасный Нарцисс Афродитой наказан
За то, что прельстился порочной забавой.

Не изъян – равнодушие к блеску торжеств.
«Посмотри в небеса…» Сколько нужно для счастья?
Счастье в жизни земной измеряют на вес,
А душе подавай невесомое счастье.