Владимир Нефёдов - Эротоман. Трагикомедия

Разошлись мои партнёры,
Сценаристы, режиссёры,
Что сидели в голове,
Были все, всегда при мне,
Помогали, диктовали
И ночей со мной не спали,
Словом дивный был тандем, 1 1 Примечания в конце книги
Им обязан видно всем.

Может что-то фантазийно,
(Правда есть, она стихийна),
Приукрасил лишь чуть-чуть,
Показав проблемы жуть,
Небольшие тут нюансы,
Есть от похоти* сеансы,
Ты читаешь милый друг,
Здесь особых нет наук.

Ярко, даже интересно,
О любви писал я честно,
Давний я её вассал,*
Как родился так признал,
У любви свои реформы,
У приличий также нормы,
Плюс физический контакт,
Дай-то бог всё время так!

Здесь не только муси-пуси,*
Но и то, о чём все трусят,
Откровенно написать
Иль в открытую сказать,
В общем древние проблемы,
Здесь не в виде теоремы,
И показана вся страсть
И любая блещет масть.

Добавлял всего, не скромно,
Чтобы не было скоромно,
Не скрывал я ничего,
Даже больше, сверх того,
Объяснял гнилые фразы,
Не замкнулись чтобы фазы,
Мысли разные писал,
Даже речи излагал.

Сленга я чуть-чуть добавил,
Пошутил и полукавил,
Не писал я за глаза,
Отключив все тормоза,
Может слог слегка покатый,
Непрямой, витиеватый,
Исключил и слово лесть,
Лишь оставив слово честь.

И была исповедальня,
Лично мне лишь наковальня,
Я старался, я писал,
Не один блокнот порвал;
На язык мы все богаты
И слова есть демократы,
Ручек сколько я извел,
Фраз заморских перевёл.

Похождений Буратино,
Как ведёт себя Мальвина,
Или там Пиноккио,
Съездил как до Токио,
Здесь не будет, Дуремара,
Точно также папы Карло,
Иностранщины тут нет,
Здесь российский паритет.

Нам бы сбросить всем короны,
До сих пор мы как пижоны,*
Всё скрываем свою суть,
Что ж народ не обессудь,
Исполнители, их роли,
Будут баловать доколе,
Эту книгу не прочтёшь,
Переваришь и поймёшь.

Всё здесь в повести комично,
Но отнюдь не эстетично,
В ней любовь и дикий блуд,*
Вам друзья на пересуд,
Может будет всем примером
И жестоким изувером,
Для того, чтоб каждый знал,
Чем грозит любви накал.

За окном струилась осень,
Номер был роддома восемь,
Суетился персонал,
Родов близился финал,
Там герой наш появился
Свет увидев обмочился,
Новоявленный блондин,
Имя дали Константин.

Мальчик был вполне нормален,
В меру боек, сексуален,
Детский садик посещал,
Был когда довольно мал,
Мать, его туда вводила,
Он играл, там было мило
И дневной у них был сон,
Для детей полезен он!

Как тот лежал в кровати
И подглядывал за Катей,
Та сама под простыней,
Щекотала пятерней,
Что-то там себе и сразу,
Перешла в другую фазу,
То есть стала чуть быстрей,
Шевелить рукой своей.

Тихо вроде бормотала,
Губы красные кусала,
В общем занята была
И трудилась как могла,
Косте стало интересно,
Что та делает там, честно,
Он ей в ухо прошептал,
Вот такой он был нахал.

Катя так ему сказала:
– «Я недавно лишь узнала,
Если мять там всё рукой,
Будет радость и покой!»
– «Можно мне, тебе, потрогать,
Ну совсем чуть-чуть, немного?»
– Руку Костя протянул,
Выжидающе кивнул.

Та подумав, согласилась,
Дав ему потрогать милость,
Костя щупал, вдруг ему,
Захотелось самому:
– «Катя, мне тогда потрогай,
Я тебе уж трогал много»,
– В общем спали так они
И дальнейшие все дни.

Воспиталка их их застала,
Может быть имела право,
Мальчик этого не знал,
Дома был прямой скандал,
Получил он нагоняя,
(Фраза дивная какая),
Понял мальчик лишь тогда,
Попадёшься, впрямь беда.

Этот детский Костин опыт,
У друзей лишь вызвал ропот,
Все признались тут ему,
Что такому озорству,
И с девчонками и сами,
(Уже делали руками),
Научились все давно,
Даже видели в кино.

Детство просто протекало,
Иногда оно бежало,
Вот и школьные года,
Подступили, как всегда,
Константин читал упорно,
Рисовал вполне узорно,
Дальше новая глава,
Да и факты озорства.

Был веселый, громкий праздник,
Константин играл проказник,
Он портрет нарисовал
И что делать с ним не знал;
В гости к ним какой-то дядя,
Втихаря на маму глядя,
Дату праздновать пришёл,
Да и друга к ним привёл.

Толи мамин сослуживец,
Толь другой какой паршивец,
Сели праздновать за стол,
Ели всякий разносол,
Телевизор не смотрели,
Песни разные лишь пели,
Дядька с другом водку пил,
С ним тихонько говорил.

На рисунок посмотрели,
Вроде даже протрезвели:
– «Костя, ты нарисовал?
Или просто нам наврал?»
– Константин сказал: «Железно!»*
– Спорить было бесполезно,
– «Нарисуй ещё такой,
Труд оплатим мы деньгой.»

– Константин кусая губы,
Краску выдавил из тубы,
Над рисунком стал корпеть
И тихонько песни петь,
Гости в комнате закрылись,
С мамой там уединились,
Мальчик ждал их три часа
И стучался без конца.

Вдруг они его надули
И покажут ему дули,
Ведь портрет-то был готов,
Уж давно, без лишних слов;
Дяди с мамой молча вышли,
Тихо-тихо словно мыши,
Его сразу увидав,
Деньги честно все отдав.

Ничего тогда не понял,
Этот маленький тихоня,
Был бы он чуть-чуть взрослей,
Знал бы всё, до мелочей,
Но с годами то приходит
И до сведений доводит,
Ну и лучше, что не знал,
Был бы тут другой финал.

Догадался он попозже,
Ведь подглядывать негоже,
Дети хором во дворе,
Так кричали в тишине:
– «К маме Кости приходили,
Два бандита вот с такими,
Они пили там вино
И лежали за одно!»

– Мама густо покраснела,
Сын когда сказал ей смело,
Просто он у ней спросил,
То что каждый говорил,
Про приход и про бандитов
И коснулся габаритов,
– «Ты не слушай никого,
Люди злые, все, давно.»