Сергей Кравченко - Мерцания сознания. Поэзия арт-психологии измененных состояний сознания

Копирую икону, понимаю
И чувствую искусство древнего иконописца.
Я вижу его руки и лицо, испачканные краской,
Я вижу его ветхое жилище, лампадой освещённое,
Я вижу серую, истёртую одежду,
Глаза его и отражение в зрачках святого лика,
Уснувшего в углу помощника,
Уставшего за долгий день,
Жизнь мастера в трудах и в радости под небом,
Разверзшимся над ним.
Я вижу всё, что было раньше,
И то, что будет после
У этой вековой иконы.

Сознания порядок совершенный
Ведёт к душевному здоровью.
Всё гениально – просто!
Но нужен образец для подражания.
Где можно его взять,
Такое совершенное сознание?
История культуры источники
Нам может подсказать.
К примеру, образ Ангела Златые Власы,
Что отражает тихо сотни лет
Столь редкую картину совершенства.
Я ставлю на себе эксперимент —
Пытаюсь с помощью перерисовки
Почувствовать и пережить
То чистое, неповторимое,
Что передать пытался нам
Художник древний
И на досках закодировал
Архетипическую сущность в красках,
Глядящую на нас
Сквозь совершенный лик.

Архитектура, живопись и музыка природы
Прекрасны и неповторимы.
Архитектура, живопись и музыка людей
Стремятся подражать им.
Архитектура, живопись и музыка небес
Нам иногда во сне приходят,
И замираем мы…

Я нашёл случайно мудреца 300-летнего
В Подмосковье, в Дубровицах, у храма.
Он был из белого камня,
И был он со сбитым частично лицом.
Я подошёл к нему поближе, чтоб сделать фотографию,
Я посмотрел в ту сторону, куда смотрел и он.
Я постарался передать его осанку, взгляд,
Почувствовать холодное и каменное сердце,
Частично прикоснуться
К вечности его душой.

Один из моих пациентов
Однажды ненароком
Узнал в своём портрете Ленина.
И был он сильно удивлён,
Что Ленин появился неожиданно,
Словно поднялся с глубины сознания
И отразился в нашем времени.
А множество его изображений,
Что в парках и на площадях,
В метро и в зданиях общественных,
Переполняют нашу жизнь
И наши души в настоящем,
Он забыл.
Скульптурные портреты —
Древнейший метод,
Способный лик увековечить
В материальном мире и в духовном.
Я думаю, и даже убеждён,
Что в душах могут оживать
Все образы кумиров, предков,
Которых высекли, запечатлели в камне.
И оживать не просто,
Но жить в сознании и теле тех потомков,
Что даже и не знают ничего из прошлого.
Возможно, именно по этой же причине
В античном времени и греки создавали
Только красивые и совершенные фигуры
Героев, победителей, богов.

Красивое, здоровое и утончённое
Против болезни безобразной,
И против грубой силы.
Жизнь мимолетная и вечность смерти,
Красивое и безобразное,
Здоровье и болезнь,
Чувствительность и дубоватость,
Они несовместимы,
Они боятся наблюдать друг друга
И борются между собой при встрече.
А человек всегда имеет склонность выбирать,
Если бесстрашие в себе находит
Взглянуть правдиво в глаза миру.

Вести дневник тревожно, страшно лишь тому,
Кто опасается показывать лицо своё даже себе.
Дневник есть тест на искренность перед самим собой и перед предполагаемым читателем.
Дневник есть исповедь и тайный взгляд множества разнообразных масок.
Дневник – чистилище души.
И каждая страница правдивых записей становится ступенью к откровению и к правде жизни.
И даже чистая страница дневника кричит и вызывает чувства, мысли и переживания потомков.

Он предан был людям,
Он предан людьми.
Так схожи слова,
Так различна их суть.
Пиши не пиши,
Всё сказано тут
О природе души.

Был Бог в депрессии,
И чтобы выйти из неё,
Он стал творить мир видимый
И человека
По образу по своему
И по подобию.
– Создам я образ свой,
Подобие своё
Из праха, пыли и воды.
Создам я собеседника и двойника себе,
Создам несовершенное подобие,
Создам лишь образ свой,
Лишь отражение.
Пусть знает он рождение и смерть,
Пусть знает счастье и безвременье,
Пусть он страдает и творит свой мир,
Пусть ошибается и падает.
Пусть будет тень моя и свет.
Я в нём, а он во мне —
Два существа в бескрайнем мире.
Не так мне будет одиноко
В холодной пустоте
И в вечной темноте.

(Подражая Уитмену)
Я один, как я долго обманутым был.
Я теперь стал другим, я умчался на волю, как мчится Природа.
Я Природа сама, и как долго я не был, теперь я вернулся домой.
Я кустарником стал, стал листвою, корой.
Я врастаю корнями в скалистую землю, я осколок скалы.
Я в лесу, на поляне распростёрся ветвями, я дуб вековой.
Я лохматый и дикий пасусь среди стада, вольный я, ненасытный и сильный.
Я блестящая рыба, средь медуз и кораллов проплываю неспешно.
Я соцветье сирени в руке, на столе, среди шумной толпы…
Я опавшая жизнь, я обрывки конверта, разбитая дверь.
Я стремительный, зоркий орёл в небесах, устремлённый на жертву внизу.
Я клыкастый гепард, я горячий булат, я снаряд, я следы на снегу,
Я планета, звезда, я космический свет.
Я плывущее облако в небе весь день на ветру, а под вечер дождём проливаюсь на землю сухую.
Я штормящее море, волной разбиваюсь о берег высокий.
Я туман поутру, я пустынный мираж, кислород вездесущий, оживляющий мир.
Я мороз и метель, я рассвет и закат, я всё сущее здесь, на Земле.
Я кружился, кружился в просторах, и вот наконец-то я дома.
Я всё исчерпал, мне осталась лишь радость и воля.

Пред ним склоняет головы
Несметное количество людей.
Его желание распределяет триллионы.
Лицо его, сознание и сила
Расходятся по миру.
Но на руках (во сне) я нёс его сегодня.
Я нёс его, слабеющего старика,
Словно ребёнка.
Он с тростью был и очень слаб,
А я – силён и старше.
Он – это он,
А моё Я в сознание Кого вселилось
И ночь там обитало,
Во времени каком
Оно существовало?

В зелёной усадьбе Поленова,
Что на Оке-реке,
Я гулял, и смотрел, и вздыхал,
Открывая Россию былую,
Разудалую такую,
Ушедшую, родную,
Но до конца никем не понятую
И с грохотом погибшую.
Мы все ведь знаем,
Что она здесь где-то рядом,
Покоится в прошедшем недалёком,
Но мы не можем осознать,
Куда же растворилась наша память?