Сергей Кравченко - Мерцания сознания. Поэзия арт-психологии измененных состояний сознания

Заметок множество рассеяно на плоскостях столов,
На по́лках, тумбочках и подоконниках,
В карманах, папках, га́джетах, в мозгах.
Они заполнили всю жизнь мою,
Они вокруг меня собрались и умоляли хором:
«Придай нам форму, автор, наведи порядок!»
Но время нужное никак не приходило.

Вдруг словно в зеркале увидел двойника я,
Открыл особый мир, вселенную Уитмена.
Его неподражаемые строки, формы
Я ощутил, примерил их,
Взял стиль его и продолжаю всё в том же духе,
Надеюсь, что достойно.

Его воскресший образ ощущаю всей душой
И радуюсь,
Он ожил в моём теле, пусть и на время.
Предчувствую – пойду я дальше,
Оставив с благодарностью его, но не сейчас.
Я восхищен им и захвачен
Его словами, потоком мыслей, ритмом,
Чувствами…
Итак,
Вот первый лист, что оказался под руками.
Прости, читатель, если что не так.
Я только перед Пушкиным робею.
…
Поэзия способна выразить все грани и границы
Редчайших, всевозможных состояний
Необозримого, бескрайнего сознания,
И лучше, чем иные виды творчества.
Поэзия легко и быстро вызывает образы
И необычные душевные переживания.
Поэзия способна опрокинуть нас
В глубокий и естественный гипноз.
Поэзия и дух святой,
Они одной природы!

Когда пишу или читаю чистой воды поэзию,
Теряю ощущение живого тела своего,
Переживаю лёгкость, невесомость и полёт.
И понимаю – несомненно,
Что состояние сознания меняется,
Приходит неземное незаметно и легко.

Когда пишу или читаю настоящую поэзию,
Я возношусь и перевоплощаюсь,
Я поднимаюсь, улетаю за пределы времени,
Я растворяюсь, испаряюсь,
Перерождаюсь и осознаю бескрайность чувств,
Я проникаю, уношусь в неведомые дали,
Я открываю, познаю,
Я превращаюсь, я творю из пустоты,
Я сочиняю, узнаю, предвосхищаю,
Преображаю,
Предстою
У края вечности.
Я по-иному чувствую
И жизни ритмы сердцем слышу,
Я душу мира вижу,
Что в нём всегда прикрыта
Пустой, безумной суетой
И прозой.

Когда пишу стихи – я исчезаю.
Не чувствую ни тела,
Ни времени,
Ни места,
Но постой!
А водит кто моей рукой?
Другой?

Стихи – жизнь настоящая,
Я чувствую.
А прежняя и без стихов?
Она – большой мираж!

В стихах всё самое проникновенное
И сокровенное – в стихах.
В них сущность вся и совершенство мира,
В них грани все и все вершины.
В стихах есть дух, душа и слово,
Что изначально было Богом.

Я знаю, верю и пишу простые, важные слова,
Чтоб выразить и передать природу,
Сердце человека.
И лучше поэтического слова нет
В истории венца творения,
И быть не может.

Я рвусь к свободе каждой ночью из всех сил,
Я брежу снами наяву дни напролёт
И вижу бег свой за пределы зон, ограничений.
Я слышу тех, кто неотступно преследует меня.
Я убегаю, прячусь где могу, спасаюсь,
Я не хочу обратно в паскудную неволю.

Но всё напрасно, как всегда,
Такая доля.
Проснувшись, понимаю,
Что я бегу по кругу.
Я не свободен,
Я в тюрьме,
И нас тут миллионы.
Родных и близких душ.

Так прадеды, деды мои существовали,
Отец так жил,
И все они бежали, летели, шли, ползли
На волю по ночам.
За ними гнались по пятам
Надсмотрщики и палачи.
Все поколения рабов, пока дышали,
Мечтали так, пока в них силы были,
Рвались за непреодолимые пределы…

Мне шестьдесят один, и вот
Я подошёл к границе сам,
Но подошёл я не один.
Я всех с собой привёл в своём сознании.
Оставить их я не могу.
Они со мной,
Они во мне,
Они есть часть меня,
Они есть суть моя.
Я их не брошу.

Открылась бездна предо мной
Темнее ночи, бескрайней неба,
И невозвратностью пахнуло из неё.
Исчезнуть там, есть выход,
Вариант побега из этого
Несносного существования.
Но Богом дан нам мир такой,
И до конца мне суждено пройти все испытания,
Смириться и в конце распятым быть,
Потом воскреснуть вновь…
Что сто́ит мне?

Я утром мусор выносил
И увидал десяток старых книг
У бака с сором на краю плиты бетонной.
Я не стыжусь склониться перед книгой.
Не торопясь пересмотрел их все.
Среди мне неизвестных авторов,
Как будто слиток золотой,
Светились дневники Татьяны
(Любимой дочери Толсто́го).

Я шёл с тем томиком в руках домой,
И вспомнилась история американца расторопного,
Который в путешествии по Южной Африке
Детей случайно увидал,
Играющих сверкающими камнями
У пыльной земляной дороги забытого селения.
Как оказалось, они алмазами играли
Земли родной и нищей.

Кто этот недоучка, недоросль,
Что выбросил на мусорник
Одну из лучших книг
О доме и семье великого мыслителя?
Кто этот путешественник случайный,
Просвещённый,
Что, может быть, когда-то
Откроет нам глаза
И на отечества сокровища?

Покоя ритмы, суеты, полёта, взлёта и падения.
Они так не похожи друг на друга, так различны,
Они подобны свету, тени, солнцу, тьме,
Подобны счастью, грусти.

Играет музыка невдалеке,
Там люди, шашлыки, бассейн.
Они чему-то рады,
А ритмы звуков популярных
Их отвлекают от тяжёлых мыслей
Или влекут куда-то.
Но мне такие не нужны,
Никак душа не принимает.
И я готов взорвать
И уничтожить их ритмы, как заразу.
Они мешают оставаться мне собой,
Спокойно сердцу биться.

Я дома,
А если я в дороге,
Где много ритмов не моих?
Мы все: мужчины, женщины, старухи, старики и дети,
Кто помоложе и не очень,
Все мы плывём в лавине ритмов,
Навязанных нам кем-то,
Вбираем сердцем их,
Вдыхаем, словно дым со свалки,
Насильно кушаем сверх меры то,
Что вне тарелки,
Окружены со всех сторон,
Как будто лужами и болотами.
Нам предлагают неустанно
Иметь и впитывать чужое и ненужное.
Вся жизнь набита предложением,
Словно старинный дорогой ковёр тяжёлой пылью.
Бега людей, слова их, песни,
Дыхания и поцелуи, поглаживания и удары,
Всё попадает в сердце мне и в душу, в разум, чувства.
Ритм мира суетного избивает нас,
Уродует и отвращает от святого,
И мы теряемся в кромешных ритмах городов,
Шумных дорог, посёлков,
Прохожих незнакомых,
Друзей навязчивых, родных.