Вячеслав Евдокимов - Первая и негасимая

Все Птицы загалдели,
Хозяина вмиг трели:
– Да здравствует Герой,
Он выиграл сей бой!

Наказан стал Воришка,
Нахальства нет излишка,
Боится нагло красть.
Вон сгинула напасть.

Вор улетел понуро…
Его Ворона хмуро
Вон встретила и строг
Укор был: «Как ты смог

Без пищи мне явиться,
Презренная тупица,
Осталась голодна,
А значит, холодна…

Убить тебя вон мало! —
И чуть не заклевала,
Он еле вон утёк,
Лишь схоронил кусток…

Вот дружба прекратилась,
К нему пропала милость,
Коль совпадёт с ним путь,
Ворона долбануть

Вон Воробья стремится
Взъярённо, будто Львица!
Ведь он её подвёл,
С того и норов зол.

Сама же как заказчик,
Ведь подлости образчик,
Со страха прочь летит,
Испуганнейший вид…

Боится ведь расплаты —
Великие растраты! —
За кражу Птиц еды —
Её в том есть следы.

Ведь за судьбу боится:
Не радует темница
А вдруг держать ответ?
Томиться много лет…

С того ввек на чеку‐то,
Вон улетает круто,
Коль видит чей‐то взгляд!
Несёт, мол, он ей ад…

Не дорог, неприятен
Среди грехов тьмы пятен
Он никому из нас,
Подлейших всех проказ

Да не яви вовеки.
Моральные калеки
Пусть жухнут, будто лист,
В трудах будь, в мыслях чист,

Всегдашнею порою
С ним будь одной семьёю,
Добро всегда твори,
Оно рассвет зари!

А храброго Цыплёнка
Все прославляли звонко
И гладили пушок:
– Спасибо, Петушок!

Иди ты первым к пище,
Любезнейший дружище,
Законно заслужил,
Вот потому и мил!

Под солнца свет и ночкой лунной
В землице милой жил Червяк,
Себя считая, что разумный,
Не попадает ввек в просак.

Земля – укрытье в три наката,
Знать, в безопасности, мол, он.
Вот не боится супостата
Любого, день мил, мил и сон…

Вот был во всём‐то он беспечен
И на широкий жил размах,
Бедою не был покалечен
И ввек не числясь в дураках.

Всё рыл в землице он спокойно
Впрямь‐вкось длиннющие ходы,
В них жил степенно и достойно:
– Ползу по ним тыды‐сюды…
Они прекрасные хоромы,
Я в них, как рыбочка в воде,
В них млею сладко от истомы,
Ввек не бываючи в нужде.

Тепло коль, в верхних этажах я
Своих бесчисленных домов,
Вот настроенье не кутафье,
Ввек резв и счастлив, и здоров,

Ну и отменное питанье,
Вот и не голоден, всласть сыт.
С судьбой приятной лобызанье,
С того лоснящийся мой вид.

Придут коль с осени прохлады,
Спускаюсь вглубь я – в свой подвал,
Там телеса блаженно рады
Устроить зимний свой причал.

Ведь не страшны мороз, метели,
Сквозняк ветров и ярость бурь!
Так до весны живу капели,
Шепчу: «Эй, солнце, взбалагурь!

Включи землицы отопленье,
Чтоб я залез на этажи,
Попал в тепла бы вмиг плененье,
Мне радость эту одолжи!

Вновь жизни прелесть повторится,
Обезопасен я в земле,
Не карцер мне и не темница,
Я в ней в ничьей всегда хуле.

Вот потому и беззаботен,
Ввек не дрожу за жизнь свою,
Живот имею вечно плотен,
От счастья песенки пою!

В земле мне некого бояться,
Ведь я владыка полный в ней,
Ничьих зубов не слышу клаца,
Всегда среди друзей‐Червей!».

Так разошёлся, что вон бденье
Беспечно сразу потерял…
Азартно полз… И вдруг в мгновенье,
Когда от счастья был сверхшал,

Он в ход Кротовый провалился,
Как по тоннелю, по нему
Пополз с ухмылочкою Лиса,
Мол, ход дарован‐де ему,

Какой объём, какие своды,
Туда‐сюда велик простор!
Тут не бегут потоком воды
И не лежит под брюхом сор.

– За ум мой, ясно, это свыше
Такой приятный дан сей дар.
Моя вот радость выше крыши!
Труда не надо пыжить пар,

Такой проделать чтоб шикарный,
Великолепнейший тоннель,
Трудясь вовсю хоть с силой парной.
Вон не уйду теперь отсель,

Моя навеки это волость,
И я хозяин в ней теперь! —
И так вошёл в свою весёлость,
Что осторожности вон дверь

Забыл закрыть уж на замочек.
И вдруг – о ужас! – пред ним зверь…
В глазах был хищный огонёчек!
– О горе мне! Пропал теперь…

Бежать – догонит моментально!
– Свою, знать, норку надо рыть,
Вот в ней и скроюсь капитально, —
И в этом деле силит прыть!..

Но вырыл только на полтела,
Как Крот схватил его за хвост
И из норы тянуть стал смело!
Ох, Червяка уж ждёт погост…

Он уцепился машинально
За стенки норки, напрягясь,
Ведь положение опально,
И в нём, конечно, Червь не князь,

Ведь Крот тянул хвост с всем усильем,
Тянул‐тянул… И оторвал!
Ведь обладал таким насильем,
Вот Червь вдвойне длиной стал мал…

И Червяка в момент повержен
Стал с срыва нервного вон дух…
– Ах, половина тела где же?
Не находил ответа слух…

Пока Крот лакомился пряно
Всласть половиной Червяка,
Тот быстро ход всё рыл упрямо,
Опасность рядом высока

Второй погибнуть тела части.
И всё же сделать это смог:
– Спасён! Спасён! Какое счастье!
И от Крота уж был далёк.

Но Червь имел такое свойство,
Что вырастал он целым вновь,
И жил всегда так – очень просто,
И страх не свёртывал уж кровь.

Вот становился снова целым,
Вновь жизнь размеренно текла,
Всем был доволен, ясно, смелым,
Творил обычные дела.

Вот и забыл он о разбое
Сего зловредного Крота,
Вновь был в земле он на постое,
Была, как прежде, маета…

Но всё влекла его поверхность
Со всею зеленью земли,
А то всё тьмы глубокой бренность…
А тут трава, цветы цвели!

Вот попитаться б ими сладко,
Чтоб дух и силы подкрепить,
Залезши в счастье без остатка,
Не укротивши в этом прыть!

Был твёрд в намеренье, не трусил.
А тут сам ливень вдруг помог.
В воде не плавал он, как Гуси,
А потому свершил рывок

Он на поверхность вон из норки!
Мог захлебнуться в ней в момент.
Решенья прочные подпорки.
И вот над ним уж небе тент,

И трав вкруг свежие продукты —
Питайся вволю, от души!
Какие дивные минуты,
Все в наслажденьях хороши!

А потому запел отрадно!
Не видя, Птицы что вокруг
Летают с резвостью парадно,
И родом все они хапуг…