Максим Гринкевич - Блого Творительность. Стихи

Когда весь мир, состоящий из «если»,
Суёт мне в глотку свой яд перемен,
Когда рассвет издевательски брезжит
За тёмно-синим молчанием стен.
Когда никто не напишет ни слова,
Когда слова – это только субстрат,
А мой витой разлохмаченный провод
Уводит дальше в бессмыслицу дат.

Когда надежда больна перепутьем,
Когда нет «мы» в арсенале чудес,
И не владея ни формой, ни сутью,
Из зубочисток я клею свой крест.
Когда болезненным резким движеньем
Откроет время окно в никуда,
Когда виски разрывает давлением,
А из зрачков проступает вода.

Когда спокоен, когда перепуган,
Когда не сплю и не должен вставать.
Когда мой вектор размыт и поруган,
Когда остыла большая кровать.
Когда безумным и страшным наркозом
Вдыхаю запах утраченных дней,
Когда я жду наркотической дозы,
Когда гоню своих дохлых коней.

Когда меняю корону на вирус,
Когда тебя подарил карантин,
Когда опять умножаю на минус
И остаюсь почему-то один.
Когда кривые эфиры сомнений,
Когда готовлю, когда не готов,
Хочу собрать из дерьма и кореньев
То что не видел и в лучшем из снов.

Когда молчишь, создавая пределы,
Когда не веришь, что я – это он,
Когда мороз пробегает по телу,
Когда по шкуре проносится стон.
Когда все мысли глупы и порочны,
Когда проигран не начатый бой,
Я всё равно знаю верно и точно,
Ты будешь рядом, мы будем с тобой.

Серой жжёной старой ватой
Наполняет жизнь меня.
Всё опасно и чревато —
Сядь подальше от огня.
Не играй в чужие игры,
Не люби, не плачь, не жди.
Феромоны, чары, фибры,
Боль, отчаянье, дожди.

Ты – такая же как будто,
Только тоньше, как струна.
Руки, плечи, голос, утро,
Взгляд, порыв, опять одна.
Притворяться не умеешь,
Врать себе – тяжёлый труд.
Ты упорней, ты сильнее,
Кошка, дом, тепло, уют.

Мы похожи, даже жутко,
Что такое может быть.
Песни, фильмы, книги, шутки,
Есть, смеяться, пить, любить.
В унисоне, в резонансе,
Ты не с теми, я не там.
Жизнь танцует с нами танцы,
Опыт хлещет по губам.

Как мы встретились – увольте,
Без историй, день за три.
Джоули, амперы, вольты,
Ночь, аптеки, фонари.
Остаются только омы
Вечных страхов и обид.
Карантин, сидите дома,
Цифры, новости, ковид.

Что мы вынесем отсюда,
Что оставим для себя?
Я хочу, и, значит, буду
Жить. Сгорая и любя.
Только, ты ли будешь рядом?
Радость, счастье, чай, цветы
Секс, тепло, улыбки, взгляды.
Я хотел бы, чтобы ты.

Карантинное безотрадное
Бесконечное воскресение.
Алкогольное, сухоядное,
Полуночное злое бдение.
Бровки бантиком, губки домиком,
На ладони надежды корчатся.
Тихой медленной душит коликой
Сердце стылое одиночество.

Так устроено, заповедано,
Что сбываются страхи невротика.
Где ты тоньше, там будет болеть оно,
Где ты гость, там и есть твоя Родина.

Можно злиться и капать испариной
На саднящее, не заросшее
И снимать потихоньку окалину,
Под которой сбывается прошлое.
Можно пить свои слёзы безвкусные,
На закуску – тоска и безвременье.
А по дому развешаны бусами
Обещания, уверения.

В этот раз всё не так, хером по столу
Всё сумею, исправлю, наладится.
И дубиною стоеросовой
По уставшей расстроенной заднице.
Всё потом, всё сейчас, всё когда-нибудь,
Только серых небес перепутица.
Бесприданница, полужопица.
А планета? По-прежнему крутится.

Ростовая кукла Гринкевича Максима
Старого мерзавца, гада, подхалима.
И глазами может показать, как больно,
И покрыта кожей, и играет роли.
Может улыбаться, может бить в тамтамы,
Может исполнять вам всякие программы.
Вот отец усталый – чадам по макушке.
Вот любовник жаркий, интернетчик трушный.
Хочете – напишет всё в стихах и ладно,
Надо – приготовит пудинг шоколадный.
Помолчит учтиво, поорёт от страха,
А дадите кушать, так пойдёт на плаху.
Гляньте, как он ножкой может славно дёргать,
Вы же сознаёте неуместность торга?
Будет вам и другом, и рабочей силой,
Будет подчиняться, будет очень милым.
Всё в комплекте, дамы: уши, нос, трахея,
Только поглядите, что шельмец умеет.
Но в глаза не надо – лучше сразу мимо.
Забирайте куклу Гринкевича Максима.

Зачем так получается,
Не мне, не нам решать.
Испуганными зайцами
Кладём себя в кровать.
Неловкие касания,
Условия борьбы.
Судьбы переливание
От абы, до кабы.
В тебе так много важного,
Во мне один кисель.
И глупостью сермяжною
Затянет раны хмель.
Под мерное молчание
Твою впитаю боль.
Руками оловянными
Я весь объят тобой.
Из мрака в переносицу
Текут мои слова.
Душа на волю просится,
Она ещё жива.
Ты лучшее, ты главное,
Ты модус, диктум, факт.
Дорога в никуда моя,
Я – твой смешной дурак.
Я знаю, что не вовремя
Не в ногу, не в строю,
Сожги меня, забудь меня,
Но я тебя люблю.
Бумажной птицей смятою
Останусь я лежать.
Зачем так получается —
Не мне, не нам решать.

Отвечать за всё, гнуться ниже пола,
Верить, что достоин, врать себе опять.
Вот тебе набор новогодних ёлок,
Клоунский колпак – ночи коротать.

Хочешь – получи россыпь умных книжек,
Сто советов, как есть своё дерьмо.
Не кричи ты так. Тише, милый, тише,
Спрячь свою шестерку глубже под сукно.

Сорок тысяч раз всё опять по кругу,
Новых развлечений нам не завезли.
Можешь рассказать эти сказки другу,
У него как раз выросли свои.

Можешь помечтать – ты это умеешь,
Горе из приправ, море из соплей.
А удавки хват давит всё сильнее.
Наливай да пей, ментор-соловей.

Как ты надоел всем вокруг, бродяга,
Как ты пережил эти сорок лет?
Из успехов вот: порожняк да шняга,
Приготовь из них утренний омлет.

Что ты говоришь? Чем ты недоволен?
Кто тебе вообще что-то обещал?
Нет пути тебе. Извини, соколик.
Хочешь жить – терпи. Или выйди в зал.

Вот они висят старые портреты
Всех, кто не любил. Можешь вспоминать.
Ничего, дружок, будет снова лето,
А потом ещё, а потом опять.

Бейся в стену лбом, рви свои канаты,
Больше ничего. Алес. Се ля ви.
Опиши себя благородным матом
Плачущий паяц, алчущий любви.