Алексей Брындин - Слуга Эвтерпы и Каиссы

Одного за другим уходящих актеров,
Чьи диалоги до сих пор наизусть
Знаю, и давайте без споров:
Сегодня – печаль, завтра – тихая грусть.

Среди людей когда-то жили великаны.
Не силой с ростом славились они,
А фильмами, что выводили на экраны
Пред жителями собственной страны.

Не покупались ими слава и известность.
Такие вещи, как дары, ценней.
Сюжетами про доброту и честность
Они растили в зрителях людей.

Когда же рухнули основы государства
Того, которому они клялись служить,
Наверх полезли злоба и коварство,
Их было им уже не победить.

Они ушли. Одни немного раньше,
Другие выбрали чуть-чуть повременить.
Себя мы спрашиваем: «Что нам делать дальше?»
И слышим тихое: «Стараться честно жить».

Мечтаю достопримечательностью
Петербурга, столицы Северной, стать!
Своей ему ответить признательностью,
Другим дав повод сюда приезжать.

Знакомые в Москву или в Хельсинки,
В Барселону, в Ви ́ слох, в Париж
Уезжают после филфака и Гнесинки,
Их манят покой и престиж.

А может, просто любовь к приключениям,
Желание объездить весь мир?
Не срослось здесь по их ощущениям?
Там выше зарплата, ниже цены квартир.

Может, всем известные качества
Загадочной русской души
Для них стали вроде чудачества,
Показателем далекой глуши?

Не знаю, но пусть будут счастливы!
Пусть каждый обрящет свое!
Любил и буду любить ненавязчиво
Санкт-Петербургское небо мое!

Маленький мир, где ты бесконечен,
Где равноправны мечта и расчет,
Где нет границ, рас и отечеств,
Где важен каждый сделанный ход.

Всего тридцать две небольшие фигуры,
И черно-белых вдвое больше полей.
Разнятся у пешек часто структуры,
И бывает слаба стража у королей.

Здесь проживают множество жизней,
Пораженья терпя, на ошибках учась.
Тот, кто сегодня был безукоризнен,
К этому шел, непрерывно трудясь.

Обстоятельства часто диктует соперник,
Но не для мебели ты за доской!
Опыт – учитель, память – учебник,
Варианты всплывают бегущей строкой.

И кто бы из вас ни вышел в итоге
Победителем из этой битвы умов,
Рукопожатием в эпилоге
Проститесь во имя лучшего из миров.

Мне крайне не нравятся конкурсы.
Люблю читать для людей.
Все остальное – лишь конфиксы,
Уводящие от сути вещей.

Встреча поэта со зрителем —
Как свиданье влюбленных в ночи.
Наличие третьего возмутительно —
Кому нужен держатель свечи?

Пусть он знаменит, многоопытен
И дельный совет может дать,
Но голос мой внутренний шепотом
На три буквы велит его слать.

И ему как-то стыдно присутствовать
В этот неподходящий момент,
Сравнивать нас и напутствовать,
Как будто он рецензент.

И я закипаю, краснея,
Того и гляди, как вулкан,
Обрушусь (спасайся, Помпея),
Как уличный хулиган!

Мне крайне не нравятся конкурсы.
Люблю читать для людей.
Возможно, это лишь комплексы,
Но хочется быть мне добрей.

Я был свидетелем однажды,
Как поэтический салон
Со сцены матом трехэтажным
Крыл мир, и как устроен он.

Попали все под брань лихую:
Сам Пушкин, школьная скамья.
Вот так кутят напропалую
Поэты нынешнего дня.

Ломать, товарищи, не строить!
Самих себя грешно хвалить.
Тем, кто шалаш не смог построить,
Негоже зодчих материть.

И прежде, чем рояль у Бога
Так бескультурно отбирать,
Задумайтесь хоть на немного:
Сумеете ль вы так сыграть?

Летний дождь в Петербурге – дело житейское,
Настолько, что не берешь даже зонт.
Что-то есть в этом городе гиперборейское,
Когда тучами застлан его горизонт.

Я бреду по Фонтанке, промокший изрядно,
Но счастливый оттого, что бреду.
А люди стоят под козырьками парадных
И под деревьями в Летнем Саду.

Они счастливы тоже. Я им улыбаюсь,
Потому что на миг сумел ощутить,
Что они – это я, а я ими являюсь…
Относиться к другим, как к себе, значит жить.

Бабушка – это детство:
Двор огромен, а сам ты так мал.
Нет ни лжи, ни вранья, ни кокетства,
Дед Мороз есть и старый подвал.

Велосипед трехколесный,
Жук колорадский, паук,
Яблоня, слива, хлеб постный,
Перед едой мытье рук.

Птичье гнездо на веранде,
Кролики, куры, петух.
О Тимуре и дружной команде
Тихое чтение вслух.

Озеро неподалеку.
Баня. На улице душ.
По песку, по солнцепеку,
Человек малахольный, не сдюжь!

Кажется, недавно все было.
Кажется, не было, а есть.
Но вот они – крест и могила,
Мечтай, фантазируй иль грезь,

Но теперь это только наследство,
Память о былых временах.
Она умерла, и с ней вместе – детство,
А ты в повседневных делах…

В детство играть невозможно.
Оно должно жить в человеке.
Вы скажете: «Это несложно!
Методички есть в библиотеке.

Мастерства есть вожатские курсы.
И главное, чтоб не болели…
В интернете существуют ресурсы,
И по срокам одна-три недели…»

Только другом для вашего чада
Не поможет стать старая книжка!
Приглядитесь – идет в ногу с отрядом
Мужчина с душою мальчишки!

Словно сестрам, с утра заплетает
Вашим дочкам косы девчонка…
Нет, вожатый с детьми не играет —
Он, как вы, дарит сердце ребенку.

Ты по каждому будешь скучать,
Как умеет, пожалуй, лишь взрослый:
Две-три ночи, чтобы поспать,
Два-три дня, чтобы вспомнить ремёсла.

День на пятый начнешь тосковать
По отдельным каким-то моментам,
Быть вожатым – это значит сгорать,
Всякий раз восставая из пепла.

Штопать сердце на скорую руку,
Чтобы дальше по жизни идти.
С верой в то, что любая разлука
Встречей сменится, как ни крути.

Жить, храня на себе отпечатки
Сотен детских доверчивых душ.
Быть вожатым – это участвовать в схватке,
Даря тепло посреди зимних стуж.