Константин Жолудев - На изломе Времён. Поэтический сборник

Я утонул в твоих глазах,
И захотелось так влюбиться.
Не только чтоб в моих стихах,
Чтоб в жизни чуду повториться.

Но ты, души моей порыв,
Увы, никак не оценила.
И очи ясные прикрыв,
Мое стремленье отклонила.

И я живу уже теперь,
Какой-то призрачной надеждой.
Что ты откроешь в чудо дверь,
И буду я любить как прежде.

Ты такая забавная, знаешь,
Увлеченья твои – мне близки.
Ведь со мною совсем не лукавишь,
Когда спорим с тобой про стихи.

Ты конечно же дама со вкусом,
И достоинства тоже полна.
И бесспорным твоим вижу плюсом,
Что поэзией увлечена.

Не сказал бы что модная слишком,
Только важен тебе общий тренд.
Ну а я уж давно не мальчишка,
У меня той потребности нет.

Ты изыскана – я не отёсан,
Ты умна – я ж пошляк и тиран.
И влеченье у нас под вопросом,
И общение наше – игра.

Нам с тобой суждено повстречаться,
Раз тебя впечатляют стихи.
Может нам предпочесть лучше танцы?
Подождут все твои женихи.

Я тебя «затанцую» как хочешь,
Зацелую до немоготы,
Ты мне душу собой заморочишь,
Не останется в ней пустоты.

Уплывём в нежной страсти тумане,
Я тебя понесу на руках…
Пусть не нравится мне Северянин,
А тебя не влечёт Пастернак.

Ироническое…

Бывают земными Богини,
Бывает безгрешным порок,
Но то, что глаза есть такие,
Я точно предвидеть не мог!

Зачем только их заприметил,
Зачем заглянуть в них посмел?
Я толком себе не ответил,
Наверно, таков мой удел —

Быть ошеломленным тобою,
И в этих глазах утонуть!
Лишиться навеки покоя,
Забыть кто я есть и в чём суть.

Напрасно в плену пылкой страсти,
Мечтать мне и грезить тобой!
Вот только моё, теперь, Счастье —
Меня обошло стороной.

Писать по правилам, наверно, не умею
И слогом мне изящным не блистать.
Бывает «под шафе» глуплю, наглею,
Но ты прощенье даришь мне опять.

Пусть мой сонет глаголами пестреет,
Всегда на догмы было мне – плевать!
Твоя строка давно мне душу греет,
И я хочу сейчас тебе сказать:

В безделье праздном родился на свет,
Мой дар певца, он был тобой взлелеян!
В том у меня, сомнений даже нет!

И пусть мой путь потерями отмерен,
Я только в том, конечно же уверен —
В моей душе твой не сотрётся след!

Незряшность – дочь унылой пустоты.
Слепое и ранимое созданье…
Мы с нею так давно уже «на ты»,
Друг другу шлём красивые признанья.

Невидимая нить связала нас,
Я этого никак не мог предвидеть.
Мне потому обидеть просто Вас,
Что никогда, увы, Вас не увидеть.

Прошу простить неосторожность фраз,
Прошу понять язвительность и колкость.
Я так давно уже не вижу Вас,
Рождает пустота такую звонкость.

Такое положение вещей,
Не может подарить надежду к чуду!
Незряшность, не любя – останусь с ней,
Раз с Вами никогда знаком не буду.

Посвящаю тебе глубину дальних звёзд,
Всех ночей тишину, все закаты и сны.
И души моей грешной плеяды из грёз,
И мечты о прекрасном в свеченьи Луны.

Посвящаю тебе дали прошлых дорог,
Все надежды что сбыться тогда не могли.
Восхищения все, что испытывать мог,
Вожделения все, что быльём поросли.

Посвящаю тебе, всё что будет со мной!
Предвкушение чуда и буйство стихий,
Сердца пылкого страсть и конечно
любовь… Я тебе посвящаю сегодня стихи!

Я тобой увлечён,
И за что мне такое – не знаю!
Я почти обречён,
Наваждения прелесть вкушая.
Слишком ты хороша,
Ну а я, привередливый очень.
И томится душа,
Одиночество Эго пророчит.
Я привык к пустоте,
Только радость она не приносит.
«Красота в простоте,
Хватить грезить!» – прошепчет мне
Осень.«Да» – скажу, «Ты права!
Жить нелепо так, я понимаю.
Зря, наверно, права
На «попроще» я не предъявляю.»
Уж как есть я, такой —
Матерьяльным не обеспокоен.
Сам, как будто простой,
Усложнять и мечтать только склонен.
Так что – грезься пока,
Я бесплотным ещё пострадаю.
Лишь, в твои облака,
Приземлённость строки посылая.

Наверно всё же ты обиделась,
С пути в сторонку отошла.
Быть может просто мне привиделась
Как путеводная Звезда?
Не то чтоб я ослеп и выбился
Из сил в своём теперь пути,
Но мы уже почти не «видимся»,
И рифмы словно взаперти.
Ты мне дарила вдохновение,
И стала главной из всех Муз.
Я ж был (питаю подозрение)
Как непредвиденный конфуз.
Как неприятное последствие,
Что опошляет красоту,
Как нечто, что, увы, посредственно,
Что обедняет простоту.
Перу – крылатость, только видимость
Таланта, для карандаша!
На что же ты тогда обиделась,
Зачем в сторонку отошла?!

Неповторимо, немногословно,
Почти не зримо, вполне условно…
Всё это было! А как иначе?
Никто не понял, что это значит.

А чувство крепло, неоспоримо —
Грозило пеклом, манило мнимым…
Вот так, бывает, сгорают души.
Никто не понял – себя не слушал!

…Не потеряли мы cвою осознанность,
Что мы не челядь и не холуи!
Что б нам как псине той,
Бросали просто кость,
Лишив задёшево, потом Земли!

Сестрица больна безвозвратно,
Не болен приёмный лишь Сын!
Увы, мне Ирина понятно —
Терпеньем вопрос не решим!

Враньё для Сестры – это благо!
Убогость мышленья – закон!
Её не поил никто ядом,
И не совращал за углом.

И «Волчьи Крюки» на шевронах 1 1 Руна «Вольфсангель» присутствует на ряду с символом «Черное солнце» на эмблеме полка «АЗОВ» . «Волчий Крюк» использовали в дивизионной символике дивизии Ваффен СС «Райх» . «Schwarze Sonne» был одним из любимых символов рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера . И также широко использовался нацистами .
Никто той Сестре не лепил!
В бесовских хмельных хороводах,
За руку её не водил!