Array Сборник - Самому себе не лгите. Том 3

Скитается волна по морю,
сегодня здесь, а завтра там,
но недовольна всё ж судьбою,
мечта её ведь океан.

Ей море стало слишком пресно,
солёность позарез нужна,
и не находит себе место,
волнуется, кипит, шипя.

Всё жаждет глубины бездонной
и ждёт, когда же будет склон,
нет-нет, не шельф материковый,
а непременно только склон.

И после склона чтоб теченье,
глубинное, как говорят,
несло её по белу свету
просторы дальше покорять.

Скитается волна по морю,
сегодня здесь, а завтра там,
но недовольна всё ж судьбою,
мечта её ведь океан.

Не расту я боле в рост,
а расту я ныне вширь,
теряю волос, но не прост
для меня вопрос один.

Куда могу я обратиться,
с прошением своим прийти,
чтоб вширь расти остановиться
и снова в рост начать расти.

Чтоб, как и прежде, быть плечистым,
подтянутым и молодым,
не лысым, сгорбленным, поникшим,
а жизнерадостным, лихим.

Увы, но нет, всё нет ответа,
на мой не хитренький вопрос,
молчит Творец, молчит планета,
а я расту вширь без волос.

Научился ходить по воде
и в небе синем летать,
но одно не под силу всё ж мне —
хоть на миг от себя убежать.

От себя убежать, прочь умчаться
от мыслей порочных своих,
от слабостей, что нужно бояться,
и взглядов не нужных, пустых.

Не нужных, пустых размышлений,
суждений порою, что вслух
бывают полны осуждений
и угнетают лишь дух.

Дух, который томится
в бренном теле моём,
свирепствует, малость бранится
о заточенье своём.

Научился ходить по воде
и в небе синем летать,
но одно не под силу всё ж мне —
хоть на миг от себя убежать.

Я смотрел TV намедни,
и сказал один там плут,
что работать нам не нужно,
незачем нам боле труд.

Мол, компьютеры умеют
гайки опытно крутить,
а ещё пахать и сеять,
кашеварить и лечить.

Век высоких технологий,
заживём мы, эх, друзья,
будем жить вполне достойно,
припеваючи, шутя.

И не надо будет боле
на работу нам ходить,
захотел ты что-то сделать,
клац, клац, клац – чего мудрить.

Клац, клац, клац – и вся работа,
надо только-то всего
развивать мускулатуру
пальца всё же одного.

Одного, коль будет мало,
но так это ничего,
напряжёмся и подтянем
мы соседей уж его.

На руках соседей хватит
этак лет на сто вперёд,
а ещё в сапог мы спрячем
всех соседей только с ног.

Будут в ЗИПе с ног храниться,
отдыхать и не потеть,
бить баклуши и лениться,
но от скуки всё ж чернеть.

Клац, клац, клац, конечно, нужно,
но простите вы, друзья,
чтоб чернеть без дела в ЗИПе,
эта жизнь не для меня.

Сегодня в моде словоблудство
и скучный вздор на языке,
а матерщина и беспутство,
шагают гордо налегке.

Шагают гордо, лезут в уши
назойливо всегда везде,
а с ними вместе море чуши
враз расплескалось по земле.

Сегодня в моде также чванство,
кичливость, спесь в большой цене,
и процветает спекулянтство,
забыв немного о труде.

Забыв немного, что кичиться
порою так не хорошо,
недолго так и простудиться,
да мало ли ещё там что.

Сегодня в моде, сегодня в моде
ужасного полным-полно,
на посошок вам всё ж в итоге
тихонько молвлю: ё-моё.

Тихонько молвлю и оставлю
вас на часок, мои друзья,
немного скорбь свою разбавлю,
но лишь водой из родника.

Мне города напоминают зоопарки,
квартиры – клетки, двор – большой вольер,
но мы живём, готовим летом санки
и сами выбираем интерьер.

Бесспорно, выбираем сами,
но вот беда: ведь выбор не велик,
не стоит друг, не шевели усами,
открой глаза, увидишь сам всё вмиг.

Увидишь сам, возможно, ужаснёшься,
а может быть, прозреешь и поймёшь,
а может, просто глупо улыбнёшься
и дальше в свою клетку спать уйдёшь.

Мне города напоминают зоопарки,
квартиры – клетки, двор – большой вольер,
но мы живём, готовим летом санки
и сами выбираем интерьер.

Может, кто-то всё-таки подскажет,
где, когда и как, а может, даже с кем
я сантименты все свои оставил,
спустил на ветер, утратил их совсем.

И ныне вот ползу неторопливо,
по жизни я спокоен как удав,
бесчувственно, порою нелюдимо,
не зная слов «любовь», «волнение» и «страх».

Ползу себе, ползу, не зная боли,
а счастья, радости давно со мною нет,
к тому же затерялось чувство воли,
и опостылел всем давно уж белый свет.

Может, кто-то всё-таки подскажет,
где, когда и как, а может, даже с кем
я сантименты все свои оставил,
спустил на ветер, утратил их совсем.

Чтоб вид недужный с утра не принять,
меру в веселии надобно знать,
на донышке чёртика всегда оставлять,
на посошок, прощаться и спать.

На посошок, но только лишь раз,
не два и не три, стойкий отказ,
до дому в дорогу без лишних фраз,
культурно, с улыбкой, без глупых проказ.

Культурно, с улыбкой проснувшись с утра,
умыться, побриться, не кричать на кота,
с восторгом вспомнить вечер вчера,
тихонько сказать: «Эх, красота!»

Чтоб вид недужный с утра не принять,
меру в веселии надобно знать,
на донышке чёртика всегда оставлять,
на посошок, прощаться и спать.

Скрипит уключина весла,
и небо грусть наводит,
клубится пар, течёт река,
а лодка вдаль уходит.

Уходит вдаль за поворот,
несёт её теченье,
но лодочник гребёт-гребёт,
хоть мучает похмелье.

Да к этой муке уж привык,
закоренелый, дока,
простой российский он мужик,
но а грести – работа.

Грести и люд перевозить
с берега на берег,
работать, жить и не тужить
о том, что нету денег.

Что ж нету денег – ерунда,
зато семья здорова,
в руках есть силы для весла,
да и душа от Бога.

Скрипит уключина весла,
и небо грусть наводит,
клубится пар, течёт река,
а лодка вдаль уходит.