Бенедикт Лифшиц - Полутораглазый стрелец

О, только поворот и зов -

И лягут лат и шлемов блески

На чашу мировых весов,

Как золотые разновески!

Но между каменных громад

И садом мраморных изгнанниц

Суровый плац - презренный клад,

А князь Суворов - чужестранец.

66. АЛЕКСАНДРИНСКИЙ ТЕАТР

Когда минуешь летаргию

Благонамеренной стены,

Где латник угнетает выю

Ничтожествующей страны,

И северная Клеопатра

Уже на Невском, - как светло

Александринского театра

Тебе откроется чело!

Но у подъезда глянет хмуро,

Настороженна и глуха,

Сырая площадь, как цезура

Александрийского стиха.

Быть может, память о набеге

Вчерашней творческой волны

Почиет в ревностном ковчеге

Себялюбивой тишины,

И в черном сердце - вдохновенье,

И рост мятущейся реки,

И страшное прикосновенье

Прозрачной музиной руки, -

На тысячеголосом стогне

Камнеподобная мечта,

И ни одно звено не дрогнет

По-римски строгого хребта.

67. НАБЕРЕЖНАЯ

Кто здесь плотник, Петр или Иосиф,

Поздно было спрашивать, когда,

Якоря у набережной бросив,

Стали истомленные суда.

Как твоим, петровский сорожденец,

Куполам не надо звонаря,

Так полуулыбкой - невских пленниц

Держит двуединая заря.

Кораблестроитель черноокий -

Крепче клятв завязаны узлы! -

Знал: река не перестанет в доки

Подплывать тюленями смолы,

Но всегда отыщет меж судами

Знак медузы утлый рыболов:

В розовато-черном Саардаме

Золотые гроздья куполов.

68. НОВАЯ ГОЛЛАНДИЯ

И молнии Петровой дрожи,

И тросы напряженных рук,

И в остро пахнущей рогоже

О землю шлепнувшийся тюк -

Заморские почуяв грузы

И тропиками охмелев,

Как раскрывался у медузы

Новоголландской арки зев!

Но слишком беглы очерк суден

И чужеземных флагов шелк:

Пред всей страною безрассуден

Петром оставленный ей долг.

Окно в Европу! Проработав

Свой скудный век, ты заперто,

И въезд торжественный Ламотов -

Провал, ведущий нас в ничто!

Кому ж грозить возмездьем скорым

И отверзать кому врата,

Коль торг идет родным простором

И светлым именем Христа?

69. ВТОРОНАСЕЛЬНИКИ

Гляди в упор, куда велят

Шпили, и купола, и стрелы;

Вверху не призрак оробелый,

Но дух чудовищный заклят!

Суоми омертвелый стяг

Не он ли вздул враждой старинной

И злобный облак над низиной

Так вызывающе напряг?

А ты - орлиную ли власть

Приносишь нам в гнездо Петрово,

Чтоб неотступно и сурово

Могли мы каждый камень класть?

И, медным преданы следам,

Насельники болотной гнили.

Мы, как в чистилище, вступили

В сей заповедный Саардам.

Где замысел водный Леблонов

Доныне и жив, и не жив,

Я знаю, ни камня не тронув,

Пройдете вы вдоль перспектив.

И не принесет нам обузы

Ваш ясный и тихий приход,

И сверстницы северной музы

Для вас поведут хоровод.

Все те же - слова о величьи,

И первоначальный размах

Речного овала, и птичьи

Распятья на спящих домах.

Лишь там неизбывные узы

Незримо на воды легли,

Да смертные вопли медузы

Взывают из мутной дали.

Любимая, до рукояти

Мечи увязают в груди,

Но нет милосердней заклятий,

Чем это - в туман - пропади!…

71. УЗОР ЧУГУННЫЙ

Пусть бодрствует, суров и грузен,

Правительствующий Сенат,

И на далекий плеск медузин

Взлетает конь, без крыл крылат -

В кругу смыкающихся копий,

Острий мятежных чугуна,

Уж проступают злобой топи

Отравленные письмена…

Но горе! Сдавленный оградой

И падая в твоем саду,

В чугунной грозди винограда

Я даже яда не найду.

72. ПОД УКЛОН

Только ввериться пыланью,

Только знать: в заречный час

Движимое невской дланью

Рдеет зарево - о нас,

И тогда не город синий -

Вся любовь наречена,

Да в двусмысленном кармине

Тонут наши имена.

Вправду ль зодчий непреклонный

Воздвигал речную пыль,

И не вымысл - бастионы

И трезиниевский шпиль?

Разве можно так утончить

Этот дымный вертоград?

Надо как-нибудь окончить

Нерешительный закат!

Иль растратившему имя

В междуцарствие зари

Было знаками речными

Предначертано: умри?

73. РАЗЪЕЗД

Цветов условных суета,

Неверных вееров маванья,

Но мрамор львиного щита

Красноречивей расставанья:

Уже касаются персты

Росы ночного винограда,

На занавеси маскарада

Лукавый очерк темноты.

А там - из синевы Невы

Не вырастет ли знак прощальный?…

Свободной лапой злые львы

Хватают дым фаты фатальной.

74. ЗАКАТ У ДВОРЦОВОГО МОСТА

И треугольник птичьей стаи,

И небосклона блеклый прах -

Искусный фокус Хокусаи,

Изобличенный в облаках,

А душу водную волнуя -

Какая пламенная сыть! -

Из солнечного златоструя

Мы не торопимся уплыть,

Не веря сами, что добыто

Такое счастье над Невой

И не раздавит нас копыто

На набережной роковой.

75. ПАВЛОВСК

Во цвель прудов ползут откосы,

А в портики - аквамарин,

Иль плещется плащом курносый

Выпуклолобый паладин?…

О, как решительно и туго

Завязан каждый из узлов

В твоем саду, воитель круга

И дон-кишот прямых углов!

Еще уходит по ранжиру

Суконный бант на париках,

А ты стремишь свою порфиру

В сырую даль, в зеленый прах, -

Из Розового павильона,

Где слезы женские - вода,

Следить, сошла ли с небосклона

Твоя мальтийская звезда.

И царедворцы верят фавну,

Клевещущему в лоно звезд,

Что прадеду неравен правнук,

По гроб избравший белый крест.

76. КУОККАЛА

Розы в шелковом бульоне:

В шелк лазоревый раскрыт

Строй кабин на желтом лоне -

Раковины афродит.

Кто, не ведающий зною,

Золотой не выпьет грог,

Если рыжею слюною

Брызжет танговый бульдог?

Кляксу, ставшую кометой, -

Песья пляска! теннис клякс! -

Ловит канотье-ракетой

Ландышевый англосакс.

Кипень пены, стручья лодок,

Змеи солнечных рапир -

И наводит в воду кодак

Оплывающий сатир.

Только ты с улыбкой детской,

Став на знойную корму,

Ищешь веер Сестрорецка

В светло-бронзовом дыму.

77. КОНЦОВКА

Сколько званых и незваных,

Не мечтавших ни о чем,

Здесь, плечо к плечу, в туманах

Медным схвачено плащом!

Пришлецов хранитель стойкий

Дозирает в дождеве:

Полюбивший стрелы Мойки

Примет гибель на Неве…

Город всадников летящих,