Анатолий Квашин - ПАТология

Я не человек.

Я – текстовый редактор.

Несовершенней даже

Блокнота и WordPad’а,

Написанный каким-то Педро

На помеси санскрита и паскаля

На заборе, сажей.

Вывод:

Я появился в результате акта

Вандализма.

Вся моя жизнь —

наступающая осень.

Ей наступать-то вроде больше некуда.

И угол наклона земной оси

Влияет на скорость падения листьев

и ветра.

Я сам такой лист,

неизвестным деревом сброшенный.

Легкомыслие кончилось: пора уже падать вниз,

На землю,

чтоб в память об этой осени

Умереть окончательно

в страницах забытой книг-

И-

сключительное невезение —

ветер меня несет и тащит,

Словно боясь, что наземь уронит.

А я, в мечтах о земле пропащий,

Забыл уже думать

о недоступной кроне.

Вроде бы я и не одинокий,

Ведь

вокруг меня множество листьев…

Но одиночество – окись.

Въелась – и щелочью не выстирать…

Наверное,

книжным живется проще —

пронумерованы,

упорядочены

редактора рукой…

Мы же – в падении ищем ровню

И не находим такой…

Я брожу среди вас, пустотой окрыленный.

Пустотой – бенадежьем дороги среди

Вас, где каждый второй метит в наполеоны,

а попал – лишь один…

Я брожу среди вас, примеряясь быть в роли изгоя.

Это даже мне льстит – быть хоть в чем-то другим…

На двоякость сознанья могилу роет.

Под глазами – круги…

Я пишу слишком мало, чтоб вправду считаться поэтом.

Но пишу слишком редко, чтоб оным себя не считать.

Ваши страсти смешны… Но не будем сегодня об этом —

Я сегодня поэт – сильным мира сего не чета.

Я сегодня… поэт? Молчалив и заносчив,

Угрюм.

Я сижу, не превысив своих полномочий,

Курю.

Ведь в поэтской среде я пока еще чернорабочий.

Я – один из толпы тех, кто вечно кричит "Мы – другие.

Вы – толпа. Мы – посланцы Творца…"

Нам, поэтишкам масс, в современной России

Нет конца…

У одиночества нет такта.

Врывается, когда не просишь.

Я появлюсь в начале акта,

Сквозь пальцы просыпая просо.

В худой руке сжимая череп,

Я перед Вами в чем-то черном.

Судьба, качаясь на качелях,

От плевел отделяет зерна.

Меня отделят и оставят.

Один. К чему теперь вопросы?

Ведь улетает моя стая.

Сквозь пальцы просыпаясь просто.

Я – Гамлет. Холодеет в жилах.

Как далеки ключи от Рая…

Судьба – великая транжира

Меня сквозь пальцы просыпает…

…а я – такой же вареник:

тесто, внутри начинка.

ножиком перочинным

взрежьте меня по краю…

…хлеба возьмите краюху,

просто переломите…

люди, устройте митинг!

пьянки бездумной вместо…

…в бликах души безумной,

хоть в маскараде улиц,

город – пчелиный улей,

в нем трутни бывают тоже…

…трут ни горит, ни тлеет,

а я – сигаретный окурок,

лежу на полу понуро —

зачем меня потушили?..

Поднимая свой флаг, на секунду задумайтесь, леди —

Для чего рисковать, тратить силы, здоровье и нервы…

Вы копаетесь мирно в померкнувшем прахе столетий,

Я – лишь копия снов, сохраненная в папке резервной.

Вы – мой ангел, сегодня вся в белом – и грустно, и странно

Смотрит ангел на мир мой устало, но прямо.

Пусть ошибкой закончится верификация данных,

У меня, как у Блока, своя есть Прекрасная Дама.

Как Есенин, в каком-то угаре… народном… кабацком…

Я порою играю на нервах гитары усталой.

Я пою о Расее, России, пока еще царской,

Где я сослан в Сибирь, чтоб она меня ветром листала.

Вы похожи с Россией, Россия не любит России —

Той во Франции жить, чтобы там говорить по-английски.

Вы похожи с ней, милая, той красотой агрессивной,

Отличающей русскую водку от ихнего виски…

Наши флаги, как тряпки, болтаются где попало,

Но вопрос на ответ: мы не сами виновные разве?

Может, в нашей Вселенной настолько хорошего мало,

Что вопить получается только о боли и грязи?

Я боюсь сам себя, но безмерно люблю Вас, миледи!

Пусть затерто, банально, издергано, может быть, нервно…

Я лишь копия снов, поглощенная пылью столетий,

Вы копаетесь мерно в померкнувшей папке резервной…

Я обычный Пьеро, оборвавший небесные нити,

Эти струи дождя, управляющие глупой куклой.

Я надеюсь, Вы вспомните имя… а нет – загляните

На забытый чердак в самый темный покинутый угол.

На моем чердаке – всюду пыль, пауки, тараканы…

Да не жалуюсь я, это им посочувствовать впору.

Вы – из мира богов, где обычаи несколько странны,

Там специально для Вас на десерт подают помидоры.

Вы – Мальвина, миледи, что прячет свои голубые

Да под темным покровом все так же пьянящие кудри…

У Мальвины из сказки, уверен, кошачьими были

И глаза, и манеры… и тон возмутительно мудрый…

Белый шут так смешон. Вы за это, миледи, простите.

Не герой. Не поэт. Не король. Не преступник. Не гений.

Вы мой главный, миледи… Нет, просто единственный зритель.

Я Пьеро, грустный клоун – простое подобие тени…

Легкие обожгло не огнем – водой.

Я тону. В призрачно-сером свете

Фонаря. Катит Харон седой

Свой черный челн по Лете.

Медные деньги съела моль.

Под языком – бумажный стольник —

Нерастворяющееся клеймо…

Но перевоз здесь дороже стоит.

Беден? Тогда отправляйся вплавь.

Ты уже умер – не все равно ли?

Цербера мощных железных лап

Скоро достигнешь. Теперь доволен?

Смерть после смерти – собачий бред!

Но ведь Цербер и сам собака.

А человечишко в ноябре —

Жалкий придаток мусорных баков.

Повесть дописана. Надо плыть…

Шум в голове все звонче, звонче.

Если бы знали Вы, как теплы

Были глаза загробной гончей…

Ускорьте время! Мерно, шаг вперед,

Сначала осторожно, неотступно…

Ускорьте время! Пусть оно умрет,

Бесцеремонно вытирая ступни

Об жалких смертных. Ускоряя ход,

Само себя забудет неизбежно.

Засуньте время в каменный живот

Безвременья пустыни снежной…

Секунды – что?! Просыпанный песок,

Мучительный, жестокий, аккуратный,

Что отливается свинцом в висок,

На покрывалах оставляя пятна.

Сто лет пройдут быстрей, чем пять секунд.

Из моих строчек ускользает тема…

Все, кто живет, когда-нибудь умрут.