Виктория Травская - Четвёртая осень. Поэтический дневник

Охрипший мой внутренний голос,
Живущий на том берегу…
Быть может, о нём беспокоясь,
Я этим его берегу.

Мы редко о чём-нибудь спорим
И часто подолгу молчим.
По разные стороны моря
Легко оставаться ничьим.

И лишь напиваясь до точки
Усталый одесский Виньон
Кидает сумбурные строчки
В тоскующий мой телефон.

Явился март иссиня-серый,
Похмельный и почти седой,
Истаял и подъел консервы
И тянет кружку за водой.

Земля, потягиваясь, стонет,
Глядит на пыль поверх голов
И в самом верхнем эшелоне
Кружащих медленно орлов.

Нет никого вокруг на много миль.
Замёл песок истёртые ступени,
Под сводами, где раздавались пени
Паломников, лишь луч пронзает пыль.

О, сколько слёз, сомнений и грехов
Впитали нечувствительные камни,
Всё это волокли издалека мне
Выскабливая душу до стихов!

А после, невесомо воспаря,
Как ласточки, выпархивали к небу
Так беззаботно, словно бы и не было
Обетов на крови у алтаря.

В приветливый прохладный полумрак
Входил и ты, неся свои печали.
И здесь тебе любовью отвечали,
Необходимый посылая знак.

А после – на войне как на войне! —
Пустынный ветер мне шепнул об этом —
Ты, окрылённый, шёл к своим победам,
Уже не вспоминая обо мне.

Он сомнениями в мозг проник,
Занял сердце, завладел снами.
А начиналось это штурмом книг,
Ссорой с Богом и войной с нами.

Он надеялся нести нам свет,
Ясноликий и наивно-смелый.
Но Отец ему сказал: нет!
Счастье смертных не твоё дело.

Мы встречались в тишине дней,
Пропадавших для него даром:
Очарованная тень Тамары,
Два распахнутых крыла над ней…

Мечешься птицей над сумрачный серым утёсом,
Невозмутимо сквозь ветер глядящим окрест,
И понимаешь, что он до смиренья обтёсан
И кем-то поставлен на нём, тоже каменный, крест.

Ты же – вся воздух и пряные летние травы,
Сумерки, полдень и смех ледяных родников.
И с этим утёсом вы оба по-своему правы,
Не принимая навязанных кем-то оков.

Не сердись на меня, не ругай меня
За ничем не оправданный риск.
Я вскипаю волной между камнями,
Разбиваясь на тысячи брызг.

Я вскипаю волной – и падаю
И, насколько хватает сил,
Разноцветной радугой радую,
Хоть никто о том не просил.

Ты ворчишь на меня: вот бедовая!
Для камней ты – всего лишь вода!
Но разбиться опять готова я
И рассыпаться без следа…

Ты, может быть, достоин лучшего.
Я неуступчива,
Не слишком выдержанна, не…
Ты думал лучше обо мне.
Не снисходи и не одалживай.
Я – не адажио,
Не грустный, трепетный Пьеро.
Я Болеро.
И – да, пожалуй, я экзотика.
Как пламенеющая готика,
Как исступлённый стон гитар.
Как мудехар.
Тебе меня не втислуть в рамки.
Мы все – подранки!
И, снова вставшим на крыло,
Нам тяжело.
Жизнь восхитительно чревата.
Не устлан ватой
Наш путь, и многим суждено
Разбиться. Но…

Мы с ней столкнулись в переходе.
Роняя мелочь в суете,
Я стиснул зубы – был на взводе.
Она была на высоте.

Сплетя лассо из белой нити,
Которую сняла с меня,
Шепнула нежно: извините, —
И растворилась в шуме дня…

Струны мои трогай,
Играй на мне так, чтобы я была
С тобой одно.
Скрипка Господа Бога
Или гитара Дьявола,
Не всё ль равно?

Молниями пальцев
Ты вызываешь бурю,
Буря сметает мрак.
Тени на землю валятся,
Жмутся, пугливо жмурясь —
Музыка им враг.

Музыка вся счастье,
Даже когда больно.
Даже когда стон.
Рви мою душу на части,
Жги мои раны солью,
В явь обрати сон!

Не хвастовства ради —
Старая мужская песня:
Дескать, почти украдена,
Но стала неинтересна.
Мол, бабы и так любят
Такого, блин, разухабистого,
Тонут в моей глуби —
Бабы-то, они ведь жалостливые…
Не ради сомнительной чести
Остаться в чьих-нибудь хрониках
Чтоб радостно перечесть их
Было старому хронику,
Который в углу коптит ещё,
Забытый и молью траченый…

Но ради того подкидыша,
Наивного, одураченного
И брошенного в ненастье
У моего порога.
Оставленного за ненадобностью
На милость Бога.

Молчанье коварная штука.
Оно только ваше, и вы
Его заполняете звуками
Из собственной головы,
Собственными муками
Поседевшей души.
Тогда карандаш в руку —
И успевай пиши!

Молчанье – плохой советчик,
Хоть старый друг.
Ты думаешь, что не вечен
Порочный круг,
Надеешься: рано свечи
И звать попа.
А он тебе: «Человече,
Да ты попал!

Тебя здесь не ждут, братишка!
(Или сестра)
Ты, видимо, выпил лишку
(Или устал),
Распереживался вишь как…
Да брось, любовь!
Не более чем интрижка,
И не буровь!»

…Молчание – твой потатчик
И судия,
Назавтра опять потащится
Готовить яд.
И ежели напортачил —
Испей, Сократ!
Его здесь на все, без сдачи.
Вот так-то, брат.