Алексей Коробков - Мои стихи

Сердце вдруг застыло
в золотых туманах.
И спрошу у милой,
И спрошу, – мне странно:

Ты жила со мною,
или всё ж любила?
Видишь – клён рекою,
лист теряет с силой.

Он с весны зелёный
и костром пылая,
В осень так влюблённый,
словно вечно в мае.

Горько, листья красны,
слёзы до предела:
Ты любила страстно
Или всё терпела?

Стоят дома. Из жёлтых окон
На ветер льётся грустный свет.
Под небом, для меня высоком,
Где звёзды трудно рассмотреть.
Туман. И не смотри с упрёком,
Дай друг мне пару сигарет.
Я закурю, мне одиноко,
Когда вокруг всё в жёлтый цвет.

Нет облаков на синем небе,
Туманы разлеглись вокруг.
Под серый дым от сигареты,
Растает грустный мой недуг.
И ты пойдёшь своей дорогой,
А я достану свой мундштук.
В туманах жёлтых нас так много,
Я одинок и ты, мой друг.

В старый дом забрёл случайно,
С жёлтых окон, стен и с тайной.
На меня смотрело время,
Да на тень, глазами теми,
Кто здесь был до нашей эры.
И кресты от старой веры,
С церкви взглядом, в лунном свете,
Сквозь окно легли, как сети.

А в углу, иконы, свечи,
И огнём не дышат печи.
Ты здесь жил, скорее вспомни,
А сейчас, ты – тень, бездомный,
И в саду качались ветки,
Будто их качали предки.
Я в задумчивости тихой,
Только тень, моя трусиха,

Стон издала, да и ветер,
Загудел в трубу и светит —
Крест на белой, старой церкви.
Лунный свет безумно мертвен.
И, казалось, это кости,
В дом ко мне собрались в гости.
Я присел, закрылись очи,
Вспомнил я, свой дом, мой отчий.

Я всё поставлю, всё на кон,
И голос лиры, её звон.
И слёзы скрипки – вечной девы,
Ее цыганские напевы.
Когда я страсти подчинён,
И именем твоих племён —
Клянусь богами и святыми,
Перед туманами густыми:
Я брошу всё …вино, игру
И в тот же час возьму – умру.

Вот он, лес – соборный —
Медный звук его.
Расплескал узорный —
В ноги – полотно.

Осень, ты – прекрасна —
Описания нет.
Шла царицей важно —
Под озёрный цвет.

Ну, а лебедь также —
В зеркале плывёт.
Мне давно не важно,
Что царица ждёт.

Всё вокруг застыло —
С неба медный звон.
В ряд моих бутылок —
В каждой слышен стон.

Вот погода! Мега-сырость!
Мысли серые в башке.
Небо рухнуло и в дыры,
Льют потоки, как в реке.
В синий вид, а может в серый,
На одной стою ноге.
Может всем с другим оттенком,
Ливень бьёт по голове.
Не художник, мне – до сквера,
Я укроюсь там в листве.

И таксисту, своим сленгом,
Объясняю, как могу.
Говорю, что были деньги,
Только всё ушло в дыру,
Видишь – небо – глазом серым,
Эту качку на ветру,
Я устроил в атмосфере,
А он мне: не повезу.
И ему, как в ухо врезал,
Повторяю, как могу,
Не художник, мне – до сквера,
И поехал я в тайгу.

Вот они – вступили – в очередь – потомки.
Облака из пыли им засветят громко.

Время пожелтеет, грани будут тонки.
Ветер всё сильнее и парады – звонки.

В почву благодатную – нашей глины спесь,
Принимают ванную – чёрной грязи – лесть.

И стихи, заранее, рву свои в обломки
За окном – внимание – стихопад – негромкий.

А за окном – метель.
Я к встречи не готов.
И глянуть не успел,
Она сняла пальто.

Вы мне стихи писали,
Сказала с грустью слов.
И мокрый снег печали
Упал на шёлк ковров.

Вокруг всё зазвучало,
Как песня о былом.
Давайте – для начала -
Мы имена споём.

Тебя зовут – поэтом,
А я – метель – твоя.
Дождём была я летом
И женщиной – всегда.

Раскину локон белый,
А ты в угу присядь.
В пальто тебя одену,-
И заласкаю взгляд.

А за окном, где вечер -
Не осень, не весна.
Я не готовый к встречи,
Она – взяла – ушла.

Оставила пальто
И снежный запах дня.
Горел огонь пустой —
Закатного огня.

Я как-то брел дорогой,
На ней расцвёл цветок:
На колее убогой,
На запад и восток.
Он лепестки расправил,
Какой его удел?
Он не брильянт в оправе,
Сохранность не имел.
Дожди по нём хлестали,
И солнца луч трепал,
А кто-то взял, случайно,
Ногою растоптал.
Я наклонился, поднял.
Приняв поклон святой:
Он нежной, благородной,
Сверкнул мне красотой.
Раскинув лепестками,
Он улыбнулся мне,
И тихой смертью замер,
Шепнув в своём огне:
Какая благодать,
Сгореть, блеснуть искрою,
Чем в пыли прозябать
Растоптанным ногою.

Уехать далеко, на край,
иль старт устроить на луну.
Но нет, как хочешь – понимай,
я каждый вечер к ней спешу.

В моих закатах вечный май,
я знаю, что судьбу не обману.
Не сильно пьяный – принимай.
Я розами нарушил тишину.

В бокалы разливаю я вино,
мы с ней о чём-то говорим.
И я шучу, конечно, не смешно,
она смеётся голосом таким,

что даже дрогнет чёрное пятно,
тем более, кто нежностью томим.
Она целует за стихи. И дно
уходит и в полёт летим.

Закат сменился, в небе звёзды вновь,
а я пойду в кабак, ты помолчи.
Где выпью много водки. И вино
затушит мне огонь. И трубачи:

отправят вновь нащупать дно.
К утру восход и нету больше сил.
И пьяный вызываю я мотор.
И азиат везёт к моей двери.

Он перевозит часто мертвецов.
по вечности кварталов городских.
И как всегда – нет денег и часов,
счастливые не наблюдают их.

Я жил среди людей,
Но кто-то из них взял,
Мне кинул пуд цепей,
Тяжёлый пряча взгляд
Под мерзостью своей.
Он сделал шаг назад
И затаился зверь.
Чернели в злость глаза
Из темноты темней.
И грязь была видна,
И ночь заместо дней.
А цепи на меня
Давили всё сильней,
Сломали мою грудь,
Сдавили горло мне:
Не крикнуть, не вздохнуть:
Я жил среди людей

Вдоль дорог акация,
Белым светом нимб.
Церковь – моя станция,
Да поклоны – рифм.