Серж - Счастье под ногами

Двадцать лет – что такое для старцев?
Молодым же – срок жизни порой,
Но увидел тебя и сорвался
В омут прошлого с головой.

Накатило осеннее поле
Разнотравьем хмельного венка,
Словно сотня казачья в галопе,
Мысль бьётся: «Она, не она?»

Посмотри, я такой же, как прежде,
Разве волос немного седей.
Да, наверно, сильнее, чем в женщин,
Я влюбился в табун лошадей.

У коней там ребячье веселье,
Дух заводит аллюр скакуна,
А глаза – ни в какое сравненье,
Женский взгляд проиграет всегда!

В их глазах – удивленье и строгость,
В их слезе – непокорность судьбе,
Если б мог я сорвать эту кротость,
Эту верность хлысту и узде.

Жизнь короткая! Жизнь красивая!
Дикой яблоней сброшенный цвет,
Только где же, когда, моя милая,
Отзвенел твой серебряный смех?

Конь несёт меня вдаль, с ним в надежде
Ускакать от бесчувственных дней,
Посмотри, я такой же, как прежде,
Посмотри, посмотри скорей!

Берёзки молодые игриво вышли в ряд,
Узоры в синей выси головками ветвят,
Пока ещё нагие, из листьев пледа нет,
В весеннем наважденье киваю им в ответ.
Они, меня стесняясь, друг дружку заслонят,
А я среди берёзок ловлю смущённый взгляд.

Белым молоком туман разлился,
Напоил уставшие поля,
Словно корабли на море синем,
По туману ходят два коня.

В заливных лугах томятся травы,
Холод тянет с берега реки,
С кем рубиться и где больше правды,
На кругу решают казаки.

Только ворон тучей над курганом
Нагоняет горькую тоску,
Сверху смотрит, кто среди тумана
Потерял – нашёл себе судьбу.

Ой, ты, ворон, не кружи со злостью,
Я коней с тумана уведу,
На восток пойдём, навстречу солнцу,
Там сложу я буйну голову.

А пока гулять нам, веселиться,
Шашкой очертясь, да снова в бой,
На широкой на земле сибирской
Крест поставим православный свой.

Будут помнить сотни лет и дале
Про лихую удаль казака,
Песнь сложат, как жили, погибали,
Но бессмертно дело Ермака.

Среди пальм на роскошной улице
Аромат от мимоз и роз,
Изогнув крылья вниз изумрудные,
Чуть качается пара берёз.

(1) Не растётся вам здесь, не дышится!
Будто образы чьих-то грёз,
Без ветров и дождей притихшие,
От жары и горячих слёз.
Как попали в красу эту дивную?
Нет сердечных у вас подруг,
Вот взмахнуть бы крылом и двинуться,
Над горами проделав круг!

(2) Как попали в красу эту дивную
Украшением чьих-то грёз?
Свои шеи склонив лебединые
От жары и горячих слёз.
Не растётся вам здесь, не дышится!
Нет сердечных у вас подруг,
Вот взмахнуть бы крылом и двинуться,
Над горами проделав круг!

Прилететь в наши степи вольные
И околочком дружным встать,
Где бы путнику утомлённому
Было радостно отдыхать!

Возле вас он бы грезил пальмами,
Что в аллеях душистых роз,
Словно облако между скалами,
Прикорнул бы в тени берёз.

В сновидениях кристально чисто,
Как в горах или как в снегах,
Только памяти чёрная птица
Резким криком волнует явь.

Мысли дерзкие, а не сбудутся,
Что любил – уже пронеслось,
Всем чужой на роскошной улице,
Я иду в аромате роз.

Луна, чадрою прикрываясь,
Средь звёзд под парусом идёт.
Миры понять её пытались,
Миры ушли – Луна плывёт.

Всё так же бледным диском светит
И на народ, и на князей;
И ищет в душах человечье
У разогнувшихся зверей.

Жёлтые бескрайние поля,
Золотом умытая земля,
Только ты, родная, не забудь:
Полюблю тебя когда-нибудь.

Надо вспомнить о своих дедах,
Что рубили шашкой на конях,
И пахали, потом обливаясь,
А иные только усмехались.

Им бы жить и жить, растить детей —
Воинов, отважных сыновей,
Но земля покоя не давала,
На дыбы порой всех подымала.

Внешний враг и враг внутри России;
Калачом свободы поманили,
Только на крови замешан он,
С жадностью и злобой запечён.

«Казаки, по сотням к бою товсь!» —
По станицам эхо пронеслось,
Отозвалось в безудержной лаве,
Шашки без разбору засверкали.

Эх, Россия, лучших сыновей
Потеряла ты в борьбе идей!
Сможешь ли сама с колен подняться
С теми, кто в конце с тобой остался?

Реки крови вылились в моря!
Вся страна – одни концлагеря.
Диким зверем смерть под солнцем рыщет,
Новых жертв в объятья жадно ищет.

Реки крови, океаны крови.
«Режь соседа, жги иконы,
Сдёрни юбку с маленьких девчат,
В Васюки, в болото казачат!»

Семеро детей и мать с отцом
Под конвоем покидали дом,
Под конвоем ехали в санях,
Трёхлинейки нагоняли страх.

Вырвал дед из красных лап семью,
Не достались детки воронью!
«Сами ройте для себя могилы,
Чтобы черти вас туда крошили!»

Двадцать лет семья жила в землянке,
Но затем по чьей-то разнарядке
Вспомнили, что не добили
Казаков как класс, – пришли, схватили.

Мог уйти отец, себя сберечь,
Но родным тогда грозил арест.
Похватали бы детей, да в путь тайгой,
Жизнь семьи он выкупил собой!

«Тройка» быстро вынесла вердикт,