Александр Дахненко - «Послесловие»

Сквозь длинные дни продираясь на волю,
Сквозь темные сны пробираясь наружу,
Ты выбрал себе одиночества долю:
Реальность тоски да беззвездную стужу.
Есть несколько строк, что тревожат бумагу,
Немного шагов в холодеющем мраке.
Постой, помолчи, вызывая отвагу,
Ведь хаос готовится к новой атаке.
И жизнь награждает то явью, то бредом:
Неясно поет ли душа или стонет…
И что-то зловещее движется следом,
И мир умирает на теплой ладони.
Палящее солнце сжигает сознанье,
Слепое безумие опыты ставит.
И годы становятся воспоминаньем,
И обручем памяти голову давят.

На полотно судьбы нанесены мазки,
И паутины дней мерцает позолота.
И нежен томный взгляд насмешливой тоски,
Разбитая душа надменно ждет чего-то…
Весна уходит вдаль, меж пальцами течет,
А в жилах кровь поет, вскипает увлеченно.
И ты на миг забыл, что ты уже не в счет.
Что солнца всех миров пылают обреченно.
И жизнь, огромный вихрь, безмерный океан,
Что волнами мечты за грань миров летела,
Опять превращена в трагический роман,
Опять заключена в ослабленное тело.
Пусть суждено сгореть, исчезнуть навсегда,
И в пропасти зеркал теряться неизменно…
Ты — воплощенный сон, ты — памяти вода,
Журчащая печаль на темном дне вселенной.

На черном свете жизни блеф
Лежит больным пятном.
И беды, дерзко осмелев,
Уж бродят за окном.
Я что-то снова бормочу,
Не понимая что,
Я неизбежного хочу
И вечного ничто.
Забыть, и навсегда уйти,
Закрыв плотнее дверь
В иную плоскость перейти.
Свершений и потерь.
Отсюда не видать никак
Что там, за гранью сна?
Какой еще начертит знак
Безумная весна?
Надменность падает во взор
И пропадает в нем.
И занимается простор
Оранжевым огнем.
И ироничная судьба
Шпыняет каждый миг.
Летит высокая мольба
И блекнет промеж книг.
Цветет черемуха, сирень,
И проклятая грусть
Стихи читает каждый день,
Читает наизусть.
И в никуда бредет душа
Ей весны не нужны.
Ей снятся, прошлое круша,
Трагические сны.
Как жизнь проста, как жизнь пуста,
Тщеславна и горда.
Вот и вписалась в тень креста
Заветная звезда…

По сонным кошмарам уходишь куда-то,
За тысячи верст от превратностей жизни.
Душа в одиночество темное сжата.
Не помнит о светлой, о дальней отчизне.
И я потихонечку в тень превращаюсь,
И годы становятся злей и короче.
Но я не жалею, и я не смущаюсь:
Лишь жилы наполню чернилами ночи.
Струится меж пальцев надежда и горе,
И боль утверждает глухую отвагу.
Так падают звезды и гаснут во взоре.
И ненависть сердца сжигает бумагу.

Оттого, что звенящая боль не нужна никому,
И щемящая нежность, похоже, уже не нужна.
Мы уходим на дно, мы спокойно уходим во тьму.
Бормоча про себя заповедной любви имена.
Ах, как хочется вырваться, сбросить бессмыслицу дней,
И прекрасное сердце к такому же сердцу прижать.
Только музыка вечности в мире звучит все сильней,
Так, что стекла вокруг начинают в испуге дрожать.
Я склонюсь пред тобой — бесконечная, черная ночь,
Ты подаришь мне сон и я снова в него упаду.
И опять, как всегда, все легко повторится точь-в-точь:
По ненужным дорогам я молча, печально уйду.

Не вспомнить, зачем и на свете живем,
И в книгах каких нам искать утешенья?
И странную жизнь безнадежно мы пьем,
Трепещущих слов производим смешенье
В надежде, а вдруг и получится что…
И сложится счастья пасьянс, заклинанье
И может, отступит и канет в ничто
Больное, тревожное воспоминанье.
Но день ото дня все бредовее сны,
Пронзительным ветром судьба вдруг подула.
Все ярче холодная тьма глубины,
Все явственней близость подземного гула.

Из тонкой ткани сновидений
Творятся странные дела,
Творятся тысячи видений,
Тебя сжигающих дотла.
Из мутной скуки ожиданий
Всплывает томная луна,
Всплывает свет воспоминаний,
И душу пьет твою до дна.
Из мира темных превращений,
Опавших листьев слышен стон.
И чередою воплощений
Наполнен жуткий бег времен.
Из черной музыки событий,
Из бесконечной боли дней,
Расходятся стальные нити
Судьбы, нас связывая с ней.

Золото осени прячется в темных глазах,
В грустной душе завывают шальные ветра.
Скоро наступит холодная полночь в слезах,
Странно смешав слово «завтра» и слово «вчера».
Медленно тянется времени смутная дрожь,
Сердце в трагическом ритме давно уж стучит.
Кажется, что вот мгновенье… и, может, поймешь
То, о чем лунная вечность надменно молчит.
Только никак не уйти из бессмыслицы лет,
Из покореженной болью судьбы не уйти,
Только и можешь: покинуть убийственный свет,
Черною музыкой став на межзвездном пути.
И, пребывая в печальных и злых временах,
Чуешь лихой бесконечности новый виток…
Снова бредешь в разорвавших сознание снах,
И отмеряешь еще одну тысячу строк…

Реальность видоизменяя,
Высокомерен и жесток,
Слова тревожные роняя,
Витаешь между темных строк.
Осенней музыкой пропитан,
Проходишь все миры насквозь,
Предвечным холодом испытан,
Надеясь часто на «авось».
Размеренно впадают годы
В моря забвенья по ночам,
В пространство скуки и свободы,
Наперекор пустым речам.
Прекрасной тяжестью ломая,
Привычный взору мир земной.
Далеким шепотам внимая,
Уходишь в сумрак потайной.

Нервы рвутся, как веревки:
Сказки, бреды, заготовки,
Книги, кофе, треволненья,
Строчек черных исполненье.
Снов безумных амплитуда —
То туда, то вновь оттуда.
Время разгоняет с жаром
Жизнь, что кончится кошмаром.
И тоска к стеклу приникла,
Ускоряя смену цикла,
Ускоряя лет вращенье
Или кровообращенье.
Дни пусты и суеверны,
Много пошлости и скверны.
И твердит моя дорога
То, что все вокруг — убого.
По ночам душа бормочет,
Непонятное пророчит.
И во всем опустошенье:
Воет ветер разрушенья.

Ничего необычного нет,
Все изведано вдоль, поперек…
И всегдашний, обманчивый бред
Для души безнадежный упрек.
И опять повторяется мир:
С неприкаянной, странной судьбой,
С одиночеством темных квартир,
Да с тоской, что плывет над тобой.
И мелодии зыбких веков,
Да ветров, что летят в никуда,
Чередою осенних стихов,
Облекают тебя в холода.

Печальные огни повсюду,
И призраки то там, то тут.
Я обо всем легко забуду,
Сливаясь с таинством минут.
Мир то ужасен, то прекрасен,
То просто пуст, бесцветен он.
И каждый шаг сквозь боль напрасен,
А каждый звук похож на стон.
И блеклый день беду умножит,
Спеша неведомо куда.
А сердце биться в такт не может,
И нервов рвутся провода.
Я в одиночестве блуждаю
В пространстве бесконечной лжи.
И просто так изобретаю
Яд для тоскующей души.