Александр Дахненко - О странствиях души

Из потусторонних состояний
Возвращаться очень тяжело.
Ломит лоб от всевозможных знаний,
Сердце давним льдом заволокло.
Так меня сквозь ночи пропускает
Боль, что ни о чем не говорит,
Вечность, что меня за грань толкает,
Что безумьем медленным горит.
Мир всех нас разрушит моментально,
Только ты в ладонь его возьмешь,
Глядя на него почти фатально,
Отсекая словом страх и ложь.
Нет у бесконечности рассвета,
Может быть, тоска всему виной.
Может быть, изменчивое лето,
То, что повернулось к нам спиной.
Боже мой, я напишу немало
В полуромантическом бреду…
Чтоб уйти из мира-кинозала,
Где столетья я кого-то жду.

Неуемною печалью полночь давится угрюмо.
Ледяными голосами завывает непогода.
Как и прежде, под завесой безобразнейшего шума,
Сны таинственно приходят тем же самым черным ходом.
Сны вторгаются в сознанье то безжалостным кошмаром:
Непонятным и размытым, но тревожным силуэтом.
То каким-то невозможным, бесполезным странным даром,
Или редкостною рифмой позабытого сонета.
Грустный шепот рвет на части очарованную душу,
Изменяя понемногу очертания фигуры,
Что в пространстве зазеркальном целый мир вот-вот разрушит,
Что глядит в тебя все время взором пристальным и хмурым.

Вяжет времени узлы
Ледяными спицами
Ночь, таращится из мглы
Звездными глазницами.
Я сегодня сам не свой,
Ведь в одно мгновение
Проплывут над головой
Тени озарения.
Я все думаю о том,
Как бы приспособиться,
Как во тьме построить дом,
Да чтобы не озлобиться.
Как бы отвести тоску
Смертную, похожую
На прижатое к виску
Дуло вместе с кожею.
Собирается не зря
Время величавое
Лишнего не говоря
В облако кровавое.
А иначе не сложить
Песню окаянную.
А иначе скучно жить,
Глядя в дверь стеклянную.

По космическим тропам в безмолвие тянется времечко,
Пропадает охота искать ледяную звезду.
Прорастает судьбы неприметное серое семечко,
Что когда-то упало бедою в твою борозду.
Это снова сирень, это, может быть, ветки акации,
Это просто какой-то смородины маленький куст.
И бесцельная жизнь в бесконечной своей эмиграции,
Горизонт что по-прежнему черен, прозрачен и пуст.
Годы катятся в ночь — вихрем вечности быстро подхвачены.
Взоры гаснут в тупом равнодушии и в пустоте.
И слова твои все безвозвратно, навеки утрачены…
Все слова от тебя уплывают на белом листе.

Пояс затяну потуже,
Губы посильней сожму,
Перешагивая лужи
И пространственную тьму.
Я опять слежу за миром,
Он меняет на ходу
Очертания квартиры,
Привнося в нее беду.
Продолженье есть у спора,
И из каждого угла
Все глядит в меня с укором
Нескончаемая мгла.
Время хаоса, порядка
Я давно уже занес
В разграфленную тетрадку,
Да поверх забытых грез.
Я завис над бездной снова.
Из-за моего плеча
Проступает горечь слова,
Бледность лунного луча.
Мне теперь уже не надо
Знать на свете что к чему…
Преодолеваю взглядом
Я межвременную тьму.

Сердцебиение, сухость во рту.
Взгляд отражает ночей пустоту,
Хрупкое воспоминанье
Вплоть до потери сознанья.
Так завершается жизненный круг:
Стрелки часов вызывают испуг,
Странное темное знанье.
Слышится медленный сдавленный стон,
Беды сбегаются с разных сторон.
И разрывается снова
В клочья высокое слово.
Видишь зеркальный бесчисленный ряд,
И отражения бьешь наугад,
Ищешь чего-то иного.
Холодом веет, но полночь чиста,
Ты наблюдаешь сиянье креста
И над землею надменно
Души летят во Вселенной…
Вечность срывается с прежних орбит —
Я очарован, развеян, разбит
Песней ее сокровенной.

Ты жаждешь новых впечатлений.
Ну что ж, пожалуйста, изволь —
Вот без раздумий-сожалений
Всепоглощающая боль.
Вот ледяная откровенность,
Пугающая красота.
И злых ночей проникновенность,
Сияющая пустота.
Вот жизни сказочной изнанка,
Ее стремительный распад,
И превращенье спозаранку
Да в догорающий закат.
Ведь время, скользкое как мыло,
Как пена, взбитая слегка,
Тебя давно уже забыло,
(задуло ветром сквозняка)
Растерло в пыль наверняка.
Тебя безжалостно изгложет
Всепроникающая боль …
Ты хочешь нового, ну что же
Возьми, пожалуйста, изволь.

Я время достаю привычным жестом,
И вновь кладу в карманы ожиданья.
Едва ли в этом мире есть мне место.
Едва ли есть я в этом мирозданьи.
Но буду до конца оригинален,
Невероятно горд и безразличен —
Вернусь в свой ад, забвением ужален,
От всех других отчаянно отличен.
Я наблюдаю скуки мельтешенье,
И сумерек печальных утонченность.
Я чувствую в душе опустошенье,
Записывая слово — обреченность.
Хоть, может быть, я осуждать не вправе
Вселенную, живущую иначе,
Меня лишь смерть когда-нибудь исправит,
Она одна хоть что-нибудь да значит.

В комнате большой и темной,
В жизни серой и кривой
Пойман тишиной огромной,
Запредельной тишиной.
Пойман скукою капризной,
Уводящей в вечера.
Уничтоженной отчизной
Я нанизан на ветра.
С губ сорвется вдруг полслова
Грусти тихой и простой…
И гуляет вечность снова
В комнате уже пустой.