Виктор Глущенко - В захолустье моём пасторальном…

И в рюмку с водкой вдруг покатится слеза…

А за спиною кто-то невзначай осудит:

Никчёмно прожил, мол, отмеренный свой век.

Конечно, много в этой жизни горьких судеб…

Кто вы? – не знаю… Он был в жизни – человек!

Пускай судачат злые языки без толка,

А он мне друг! Какой бы ни был – был и есть!

Пока прощаемся с тобой, но лишь до срока,

Когда и наш придёт черёд в небесный рейс.

Ну, вот пора. Гудит гудок. Тебе в путь мирный,

А мы земные вновь дела вершить пойдём.

Исчезнет судно в облаках, а здесь отныне

Взрастёт лишь холм песчаный и венки на нём.

И поплывёт корабль вверх – к иному Свету,

Где океан безбрежный и вселенский штиль.

И пришвартуешься навек ты в Царстве этом,

А здесь… Тот холм размоют летние дожди.

Что наша жизнь земная здесь? – то шторм, то качка,

В мятежный дрейф несёт порой теченье лет.

Пусть не сломается душа сквозь жизнь, как мачта,

Пусть память, как маяк, душе укажет свет.

…Твой час пришёл. И чаще-чаще бьётся сердце.

Тебе пора. Ты лихом, друг, не поминай…

И понесут его на белых полотенцах

К сырому трапу на маршрут конечный – в Рай.

Соловьиная трель в эту ночь – аж, взахлёб

И навзрыд. Неспокойно мне что-то…

Каждый шорох, как взрыв! Даже птичий полёт

Режет слух, будто винт самолёта.

Беспокоится ночь, ожидая рассвет,

Ждёт с волнением май светлоликий

Дату с красным числом – в цвет крови и побед,

Что в девятый день стала Великой!

Звуки в сердце – иглой! Отчего, не пойму.

Вмиг забыл, в коем веке живу я:

За туманом бои, залп орудий сквозь муть

Мне мерещатся здесь, как вживую.

Даже рощи тревожатся, если вдруг блеск

От зарниц вспыхнет в небе погожем,

Что берёзы дрожат под сияньем небес,

Будто в страхе от прошлых бомбёжек.

Не вчера это было, конечно, но, всё ж,

До сих пор боль нас давит тисками

Той проклятой войны, где цена жизни – грош,

Где бесценна лишь память людская.

Эта чуткая ночь – радость с привкусом слёз,

Даже ветер особенный – хлёсткий:

В нём и пороха запах, и запах берёз,

И погибших солдат отголоски.

Помнят эту войну! – и не только народ:

Помнит небо, земля, лес и реки.

И за рощей во рву тот обрушенный ДЗОТ –

Символ страха и зла в человеке!

Сколько лет вот прошло после страшной войны?

Всё одно людям, видно, неймётся:

Жаждут смерти чужой! – не хотят тишины,

Не хотят в небе мирного солнца.

И с трусливым оскалом по миру опять

Бродят новой эпохи гиены:

Норовят слопать Русь… Только треснет их пасть,

Сдавят горло отцов наших гены!

Отчего так тревожно в ночной этот час,

Почему стонет хор соловьиный?…

Просто память в крови будит разумы в нас,

Чтоб забыть о войне не смогли мы…

Средь берёзовых чащ, у росистой межи,

Где не ездят авто и трамваи,

Пашет землю натружено русский мужик,

Хлеб насущный хребтом добывая!

Время нынче не нежит его калачом:

Загнан в угол он веком продажным.

А ему – "трын-трава", всё ему нипочём,

Он упрямо всё сеет да пашет.

На заре он помолится Богу средь нив,

Инструмент за плечо – путь нацелен!

Рушит кто-то святыни, а он супротив

Из руин поднимает вновь церкви.

Как враги не пытались его очернить:

За стакан, мол, продаст государство!

Ну, а он землю рыл с самых Альп до Чечни,

Знает цену и хлеба, и братства!

Пусть порой "с похмела", но не дрогнет рука,

Если нужно: ударит он метко

По врагу из орудия, хоть с кулака, –

За Россию ответит он крепко!

Удивляюсь его непокорной душе:

Грабят, черти, а он добродушно

Скажет: "Сколь не воруй, всех не взять барышей

В Мир Иной, – там ведь денег не нужно!"

Он зайдёт по пути в свой налаженный Храм,

И прощенья попросит у Бога:

Скажет: "Господи, Ты, не суди за сто грамм…"

И пойдёт ладить к Храму дороги.

И откуда терпенье – могучая стать?!

Не сломать его долей убогой!

Это русский мужик – закалённый, как сталь –

От рассейской сохи и от Бога.

Холодные, февральские снега.

Священное безмолвие России, –

Лишь брякнет где-то тихо свысока,

Упавшая звезда об ельник синий.

Задумчиво молчание полей.

Не хватит слов и музыки безгрешной,

Чтоб выразить величие полней

Зимы российской в предвкушенье вешнем.

Стою на перекрёстке злых ветров,

Где чувствую ожоги каждой клеткой.

Не высечь в сердце к Родине любовь

Ни свистоплюйством, ни терновой веткой!

Не запылить вам синие глаза,

Не очерствить мне душу суховеем,

Пока цветёт над Русью бирюза

И Божиим теплом от неба веет.

И пусть мороз коробит руки мне,

Я их согрею – к сердцу приложив, и

Скажу, что здесь в заснеженной стране,

Теплей мне, чем в Египте и Алжире.

Пусть снег летит за шиворот одежд,

Но я не дрогну – дух бурлит во плоти!

Живут над Русью Ангелы надежд, –

И крыльями вздымают снег на взлёте!

А там, под настом чёрствым, ждёт земля,

Когда апрель расплавит снег хрустящий.

И вновь заплачет Русь в родных полях,

Как после родов женщина – от счастья!

Снег летит с небес туманных, –

В высь не нагляжусь я!

То ли снег, а то ли манна,

Господи Иисусе?..

Не жалей крупы небесной,

Сыпь да сыпь с лихвою, –

Дай вкусить семян чудесных

На просторе вольном!

Ветер – в пляс, а снег взмывает,

Над равниной кружит.

Может это стынь земная,

Может чьи-то души?..

Там, где вихрь крутит снежный,

Мысль во мгле прозрел я:

Впереди – жизнь еле брезжит,

За спиной – сгорела.

Не познать там вкуса жизни,

Где нет чувства смерти.

Страшно стать на свете лишним

В миг один, – поверьте.

Страшно стать планете чуждым,

Бросить крест в бессилье.

Счастье – быть кому-то нужным,

И тебе, Россия!

Счастье – ей помочь хоть чем-то,

Вклад внести народный

До тех пор, когда отчертит

Бог на свете срок мой.

Вновь душа с духовной волей

В голове бушует, –

Просто я Россией болен,

Просто ей дышу я!

Оттого досадно маюсь

Я в духовной жажде,

Что порой совсем не знаю

Чем помочь ей даже?!

Мне б, Господь, такие руки

Чтоб я смог всецело

Враз поднять Россию в муках

Не словцом, а делом!

Только ветер свищет глухо:

«Наш удел здесь Божий:

Не поднять руками дух ей,

А глаголом можно!

Потому поэт в России

Не слагатель – больше:

Проводник духовной силы

И глаголов Божьих.

Потому и Русь не рухнет

В бедах злых на спину,

Что даёт сил Высший дух ей

Из небес глубинных.

… И над полем богомольным

Сердце вновь забьётся

В такт со звоном колокольным