Игорь Михайлов - Вторник. №11, август 2020. Толстый, зависимый от дня недели и погоды, литературно-художественный журнал

– Герман, ты ведь хотел, чтобы я переехала к тебе? Я перееду, пожалуйста. Это зависит только от тебя.

– Объясни, милая девушка.

– Почему ты не хочешь жениться на мне?

Вот оно что – она хочет замуж. Вообще-то очень правильная мысль. Но ты забыла, дорогая, ты ведь ундина! А с другой стороны… Русалка тоже хотела, чтобы принц принадлежал только ей. Стоп, я действительно не хочу жениться? Нет, это несерьёзно. Мы настолько разные, мы не сможем быть вместе. Как ей объяснить, что мы разные? Никак. Я отмалчивался или бормотал что-то несуразное. «Почему, почему, почему?» – спрашивала Ира.

Конечно, она готова была покинуть свой дом и перебраться ко мне. То не желала слышать о переезде, а теперь, наоборот, на всё согласна. Вряд ли ей там хорошо. Возможно, лучше, чем Викторин Мёран в доме её тётушек. Тем не менее похоже, она давно уже оставила дом матери и отчима в мыслях своих.

– Может тебе просто собрать вещи и переехать ко мне? Переезжай, милая. А жениться… Довольно устаревшая и, кстати, совсем необязательная процедура.

«Жениться – бррр, чур меня, чур!»

– Если я тебе не нужна, давай расстанемся.

Нет, отказываться от юной богини я не хотел.

У нас были общие друзья, которые догадывались обо всём. Кто-то говорил ей: «Не грусти, девочка. Он тебя не стоит. Посмотри на себя, ты же – воплощённая женственность, ни один мужчина не пройдёт мимо тебя спокойно».

Что правда, то правда: когда на ней был чёрный кожаный пиджак, короткая юбка и блузка с глубоким вырезом, выглядела она просто фантастично!

Какое-то время наши недомолвки и недоговорённости не имели существенного значения – нам просто было хорошо друг с другом. Скажу больше: мне ни с кем не было так хорошо, как с моей молоденькой ундиной – Ирочкой Котек. Ни до, ни после. До той самой поры, пока я не встретил Ану.

Ну а пока Ира. Как это описать? Нельзя сказать, что у нас была бешеная страсть, изнуряющее бешенство близости, хотя в любовных играх мы себе никогда не отказывали. Были какая-то особая полнота, завершённость и самодостаточность, были полёт и неземная нежность, бесконечно взлетающая к небесам радость.

Запомнился мой день рождения. Мне исполнилось двадцать семь. Или, может, двадцать восемь? Точно не помню. День рождения – разве это так важно, разве это праздник? Я был в отъезде по каким-то служебным делам. Друзья заранее уговорили меня прийти вечером, по возвращении, к ним на мальчишник.

– Но у меня день рождения, ребята.

– Вот и отметим заодно!

– Тогда я приду с Котек.

– Нет, с Котек будет уже не мальчишник.

В общем, я проявил бесхарактерность, согласился и, вернувшись из поездки, прикатил на мальчишник один. И понял, что поступаю неправильно. Ирочка ждала меня, подготовила подарок.

– Нет-нет, ребята, всё. Ухожу!

– Хорошо, мы тебя ненадолго отпускаем, но ждём обратно, и одного! Мужская дружба – превыше всего! Хор поёт припев старинный, и слова текут рекой:

«К нам приехал, к нам приехал, Герман Влади-и-имирович дорогой!

Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!..

Герман Владимирович дорогой!»

И опять я проявил слабость и обещал вернуться.

На этот раз встреча с милой подружкой превзошла все мои ожидания. Она оказалась дома одна. Кроме подарка, подготовила ещё один сюрприз – из какого-то ха-бэ типа «марлёвки» сама сшила платье, которое необыкновенно подчёркивало её женскую привлекательность – тонкую талию, стройную девичью шею, открывало заветный belvedere на долину в вырезе груди. Ира была сама весна и любовь. Я коснулся рукой её лона, оно было влажным. Никогда ещё её прикосновения и объятия не наполняли меня такой радостью – вот, оказывается, какова любовь ундины!

Это свидание запомнилось мне на всю жизнь. Увы, ближе к ночи, украдкой взглянув на часы, я стал собираться, объясняя, что меня ждут друзья, что обещал им и так далее. Готовность к измене, предательство тех, кого, как тебе кажется, ты искренне любишь, – такие случаи, к сожалению, были не единичны в моей жизни. Теперь я понимаю, что она чувствовала в тот момент, когда я сказал, что мне надо уйти.

Был ли мой поступок причиной того, что случилось потом? Или наоборот, я предвидел то, что может случиться, и не хотел, чтобы наши отношения приобрели более завершённую форму, стали более искренними и открытыми? Мы существуем в прокрустовом ложе жёстких причинно-следственных связей, но иногда предчувствуем будущее и с учётом этого будущего корректируем свои поступки сегодня. Не исключено, что причина подчас лежит в будущем, а следствие – в настоящем.

Закончилось лето, прошла осень. У нас с Ирочкой Котек всё было по-прежнему вполне благополучно: мы почти ежедневно встречались, а по пятницам она приходила ко мне после занятий в институте, чтобы вместе провести выходные.

Однажды моя милая прикатила без предупреждения, неожиданно, – стоит на пороге и плачет. Я никак не мог её успокоить и выяснить, что случилось. К полуночи появились какие-то смутные объяснения. Она оказалась в гостинице Октябрьская – как оказалась там, непонятно, – в номере у какого-то Толика. Дальше всё неотчётливо: «Толик, Толик…» – и слёзы. К утру она успокоилась в моих объятиях: нельзя сказать, чтобы совсем, но, пожалуй, частично. И затихла.

Потом вроде всё продолжалось, как обычно. До тех пор, пока вскоре не проявила себя трихомонада простейшая, одноклеточная. Я простил Ирочку. Даже вопросы не задавал, простил – и всё. Я и сам не агнец божий, не мне судить других, тем более – её. Могу представить себе, что там, в Октябрьской , случилось. Понять – наполовину простить. В каких-то ситуациях она ничего не могла с собой поделать. Дитя природы – она не могла поступить иначе, это было выше её сил.

Все мы созданы для любви. Одни могут дать её очень мало, совсем чуть-чуть. У них узкий диапазон и ограниченные возможности. Другие готовы одаривать многих. Плохо ли это? Если двигаться в русле сложившейся, привычной морали – плохо. А если смотреть шире?

Прошло месяца полтора. Вроде избавились от одной напасти. И тут новая – словно обухом по голове. Ира, оказывается, в интересном положении. Непонятно, почему такое случилось. Береглись как могли. В те допотопные времена изделия №2 подолгу отсутствовали в продаже, а другого ничего и не было. Но всё равно предохранялись мы хорошо. Тем не менее всё бывает, по опыту знаю – мои сперматозавры почти летучие и очень зло-ядовитые. Но где гарантия, что к ней залетел именно мой посланец, а не какого-нибудь Толика? Нет, я решительно не хотел иметь серьёзного будущего с этой неокрепшей духом ундиной, тем более – не хотел плодить безотцовщину.

Котек привела ко мне домой молодого парня – гинеколога. По странному стечению обстоятельств – тоже Толика. А может, ничего тут и не было странного, может быть, как раз того самого Толика?