Юлия Долженко - Стихи

Мальчик есть. Лишь божий дар
Тонет. Это ли кошмар?
Зря вы бога не гневите

Не только от себя не убежишь,
Ворвутся в душу, как не замыкай.
Весна. Опять большой зелёный шиш
Мне весело показывает май.

Уймись, весны зелёная печаль,
У пустоты бывают ли истоки?
Умчится скоро он куда-то в даль
Под парусом пока что одиноким.

В мир новый – мир веселья и идей.
Дай бог, чтоб лучших встретил он людей.
Ну что ж… А мы помчимся дальше сами
Под рваными, ей богу, парусами.

Потом без жалости сменяем парус
На быстрый комфортабельный «Икарус».
На перестройку, скорость, дисциплину.
О, боже! Дай мне сил – я тоже сгину.

Через все километры
Я его обниму.
Прилечу тёплым ветром
И спрошу: почему?

Будет думать он где-то:
Что за ласка-вопрос?
Не дождусь я ответа.
Грянет вечный мороз.

Километры! Видала?
Да всего три квартала!
Не поймёт он чужую,
Ничего не спрошу я.

Мне бы плакать над ней, проклятой
Но смеялась и в чёрный провал
Не глядела, а жизнь змея-то
Оказалась во всём права.

Ничего я просить не буду.
Как всегда, ты в своих правах,
И останется это чудо
Только в злобных моих стихах.

Снег косым невесёлым полётом
Сыплет с неба нахально в мае,
Будто есть там на небе кто-то,
Кто ещё меня понимает.

Куда же мчусь в последней рубашке я?
А в сердце иероглифы тяжкие.
И лишь один из них расшифрован:
Горе мне и горькое зло вам.

И не расшифровать остальных Таинственных.

В нашем воздухе, жаль – не само по себе,
Разлилось что-то липкое, душное.
Окуджава нам в страхе велит, в нищете
Жить, не плача, законопослушными.

Я премудрости Вашей читая тома,
От восторга теперь не глупею.
Но и горе моё явно не от ума,
Ну, а всё-таки, жаль чародея.

А всё же, нелегко решиться
И к косяку не прислониться,
Как шарик в воздухе виси:
Не верь, не бойся, не проси.

А нет поверить бесшабашно,
Чтоб после крикнуть: «Обманули!»
Висеть всё время – это страшно,
Но к богу ближе, чем на стуле.

Геростратова слава – позорная слава
Вот и высятся храмы и слева, и справа.
Подсчитать сколько там миллионов и тыщ
Оскорбляющих бедность всех честных жилищ.

Без сомненья устал бы и сам Пифагор
Подсчитать сколько лет длится яростный спор.
Я ж невольник, устало бредущий в свой дом —
Нет ни денег, ни сил, чтоб покинуть Содом.

Ах, наверно, вздохнула б сама Артемида
От усталого грустного нашего вида.
Друг от друга мы прячем усталые лица,
А хозяевам нравится пить и молиться.

Вороватые дети по городу бродят
Да и взрослые тоже – урод на уроде.
Если б их удалось оторвать от стакана
Нам, быть может, жилось бы не так и погано.

Приснился как-то страшный сон
Мальчишке – что поручик он —
Красивый, с крепкими ногами
Мечтает о прекрасной даме, —

Но дамы ели мало каши,
К тому же, пили их папаши,
Курили, и в табачном дыме
Все дамы выросли худыми.

И господа меж ними шастают
Все безобразные, ушастые,
А великан – ужасный, злой,
Кричит: Поручика долой!

Поручик грустен стал, рассеян —
Остался, на фиг, без друзей он!
И стал поэтому поэтом.
Проснувшись, стоит ли об этом?

Привет Вам от Зигмунда Фрейда.
Вот флейта – всего только флейта.
Прошу Вас, сыграть сумейте
На этом простом инструменте.

Не можете? Как тоскливо!
В каком же кошмарном сне,
Как думать тогда могли Вы,
Суметь поиграть на мне?

Здесь у нас в копировальной
Вроде ночи карнавальной:
Люди – мышки, лампы – звери
Все к чертям перегорели.

Что-то нынче Дед Мороз
Злобно лает, как овчарка.
Сам голодный, как Барбос
К нам явился без подарка.

Кто б весы нам подарил,
Чтобы, в чувствах лучших самых,
Каждый сколько начертил
Отчитался в килограммах.

И тогда скажу я прямо,
От волненья не дыша,
Что четыре килограмма
Начертила не спеша.

И могу насволочиться,
Килограммов сделать пять,
Если буду, как волчица,
Лист попроще выбирать.

А пока я выбираю,
Как простой карманный вор,
Кто-то деньги забирает
За удачный договор.

Умный не полезет в гору.
Но прошу у силы чёрной
Не давать без договора
Мне работы договорной.

А на небе сегодня, право,
Вместо бога – экономист.
Прокатилась дурная слава,
Что бездельник я и коммунист.

Ах, какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Раньше я в коммунизм не верил,
Но боюсь, что поверю теперь!

К нам приходит рабовладелец
Покупать нас – ведь мы на рынке.
Среди прочих смешных безделиц
Наши души в его корзинке.

Он считает часы, минуты,
Но в нелёгкой своей работе,
И не знает, маньяк надутый,
Что давно уже сам в просчёте,

Что грехи его тяжким грузом
Упадут на его детей.
И живёт он с набитым пузом
Ещё лучше, ещё веселей.

С Новым рыночным годом,
Господа и рабы!
Для труда и свободы
Приготовьте гробы!

Вам прекрасную мафия
Указала дорогу:
Посмотрев порнографию,
Вы помолитесь богу.

Господа демократы,
Проявивши усердье,
На страну были рады
Положить милохердье.

«Живите при свечах,
Танцуйте до зари»,
Забудьте Ильича,
Что свет вам подарил.

Ах, если бы, кабы…
Но сотни тысяч «да»!
Должны быть и рабы,
Коль правят господа.