Евгений Меркулов - Когда уйду…

Кто-то кричит – сословье!
Кто-то орёт – народ!
Мы же ко всем с любовью,
Исподволь поворот.

В чём там загвоздка, дай-ка,
Здесь неуместен лак.
Выкрутит хвост нагайка,
Вынырнет вслед казак.

Кто-то плюёт с досадой —
Вылез ещё народ!
Нам казаков не надо,
Хватит других забот.

Только забудь гордыню,
Ежели не дурак.
Голову поднял ныне
Вновь на Руси казак.

Согнись дугой, приятель, али тресни,
На кой мне знать, о чём у вас разлад?
Нет, ваши дрязги мне не интересны:
Погон какого цвета и приклад?

Какой фасон носили наши предки,
Да сколько фалд на спинке сюртука?
Ведь не о том вас спросят ваши детки,
Коль захотят узнать про казака.

Для них ить важно: наш ты, аль не наш ты,
Ты с чьей границы: злобы аль добра?
И наплевать однажды или дважды,
А сколь в погонах граммов серебра?

Ить спросят – мы главнее, аль китайцы?
Америка нам мать, али не мать?
И что? Катать губу, топырить пальцы?
А может, всё по правде рассказать?

Что место Раши – нет, не у параши.
Не веришь – посмотри во глубь веков.
И что в большой сети защиты нашей
Участок есть большой для казаков.

И дедова «Егория», кужонок,
Ты не спеши менять на долларА,
Пусть денег звук и радостен, и звонок,
Поверь, в нём злобы больше, чем добра.

Попробуй уяснить казачье кредо:
Оно проходит нитью сквозь века —
Не жалко даже жизни для победы,
Коль битва стоит жизни казака.

Гаврила сиял так, как могут сиять
Лишь очень счастливые лица.
Он коронавирус осилил опять
И выписан был из больницы.

Естественно, выпить просила душа,
Для праздника были причины.
Он в винную лавку зашёл, не спеша,
Застыл у стеклянной витрины.

– Товарищ, ну что ты стоишь, словно пень? —
Заметил блюститель режима.
– Быстрее перчатки и маску надень,
У нас это необходимо.

– Товарищ, вот справка про антитела, —
Гаврила ответствовал гордо.
Охранник ему – Это ваши дела.
Мне просто не нравится морда.

– Товарищ, да это ж сплошной произвол!
Сказал «не надену!» и точка.
Напарник охранника тут подошёл,
Дубинкой ударил по почкам.

Потом повалили Гаврилу на пол
И били ногами без злобы,
Как будто играли на поле в футбол,
Пока не умаялись оба.

Вокруг веселилась толпа из зевак,
Снимали, как учат Гаврилу.
Кричали – Вот так его, умника, так!
Указ пусть читают дебилы!

Охранник, по печени дав ещё раз,
Сказал, утираясь от пота, —
Прости нас, тотоварищ, приказ есть приказ.
Такая уж наша работа

Лежи тут спокойно, смотри, не помри.
Пусть в сердце не зреет обида.
А я сообщу в неотложку «03»
Про экстренный приступ ковида.

Гаврила лежал и глядел в потолок,
И было ни зябко, ни жарко.
Приехавший врач констатировал шок
И вновь прописал «Коммунарку».

Не хочешь, дружок, чтоб карета «03»
Тебя в лазарет увозила?
Указы властей выполняй, не дури,
Как глупый, упрямый Гаврила.

Вот «Три аккорда»» – что за передача?
В прайм-тайм идёт по Первому каналу.
Её смотрю, и то смеюсь, то плачу.
Но впечатленье близкое к аналу.

Есть три вершины, где-то равной пробы:
Есть эмигранты – им аплодисменты.
Потом евреи – я без ксенофобий,
А на десерт – бандиты, диссиденты.

Припев:
Шансон российский, есть ли? Не уверен.
Под их формат идёт любая песня.
И пусть хоть лыс, хоть волосат Аверин,
Границ шансона не пойму, хоть тресни.

Один критерий – чтобы драло душу.
Ну типа в этом главные таланты.
Но я вам чётко расскажу, не струшу.
Вот не цепляют песни-эмигранты.

И блатата не трогает за печень,
Мне похрен их Таганка-хулиганка,
«О, зохен вей» – припев, увы, не вечен.
Собачья будка перед мощью танка.

Припев.

Вы говорите, голос вам не важен,
Мол чувствия главней! Ребята, бросьте.
Какого ж хрена льёте на продажу
Обычное, тупое безголосье?

Тот – богатырь, а тот, простите, витязь,
Поскольку голос ниже на полтона.
Вы, мэтры с кепкой, блин, определитесь,
А кто ж герой российского шансона?

Припев.

Вот, Розенбаум, искренний и гордый!
Его «Тюльпан» и «Утки» стоят много.
Но, извините, где тут три аккорда?
Ну, ткните пальцем, люди, ради Бога!

Идут вослед «Купите папиросы»,
И тот цыплак, поджаренный на гриле.
Ой, у меня серьёзные вопросы,
Мы за шансон собрались или-или?

Припев.

* * *
Серый Волк обидел Зайку,
Отобрал у Зайки пайку.
Друг Зайчонка добрый Ёжик
Дал косому острый ножик
И сказал – Не плачь, братуха,
А вспори Волчаре брюхо.

* * *
Медвежонка у реки
Повстречали рыбаки.
Удивились, мол откуда
Появилось это чудо?
Медвежонок буркнул хмуро —
Он медведь из леса. Бурый.
Папа бурый, мама тоже,
А зовут его Серёжа.

* * *
Звери в джунглях обезьяну
Выбирали в атаманы.
Попугай кричал – Халтура!
Несолидная фигура.
Корчит рожи, жрёт бананы,
Не годится в атаманы.
Разговаривает грубо.
Нет, не любо нам, не любо!
И шакалы зароптали —
Где лампасы? Где медали?
Может лучше нам барана
Покричать на атамана?
У него хучь шерсть кудрява,
Сбоку смотрится, как справа.
Есть рога, копыта, зубы.
Вот барану скажем «Любо!»
– Да у вашего барана
Нет ума, как у баклана. —
Им гиены зашептали —
От, сказились вам медали!
Сверху вам иметь охота
Тигра, льва, аль бегемота?
Идиота-носорога?
И без них начальства много.
Дать насеку обезьяне,
Как о том решили ране!
Пусть трубят победу трубы,
Обезьяне скажем «Любо!»
Затрещали обезьяны,
Прима спрыгнула с лианы.
Показала всем макака
Два мозоля цвета мака.
– Ну, – воскликнули бекасы, —
Это чем вам не лампасы?
Звери ахнули – Однако!
Не лампас, но видно всяко.
Нету против аргументов,
Есть одни аплодисменты.
Так и вышло, обезьяна
Стала в джунглях атаманом.

Мы друг друга и не замечали,
Каждый шёл по своей колее,
Но любовь нас задела случайно,
За другими спеша в толчее.

Мимолётным касание было,
И недолог был чувственный пыл…
Ты в итоге меня разлюбила,
Я в итоге тебя разлюбил.

Печаль
Без слов.
Была ль
Любовь?
Прошла
Уже.
Зола
В душе.
Вина
Ничья.
У нас
Ничья.
Грустишь?
Чуть-чуть.
Простишь?
Забудь.