Катерина Невское-Облако - #КНО_лучшее. Сборник стихов

Петькин первейший враг – собственная неграмотность.
Петька едет учиться, убивая в себе свою слабость.
Он мечтает о северном, призрачном море…
Он его отвоюет. И город себе построит!

Петька прошлому режет безжалостно вены:
Если нужно – поборет и турок, и шведов,
Если нужно – он небо проколет высокой спицей,
Позолоченным символом новой морской столицы.

Для него это Кремль – заросшее гнилью болото,
А не Невского гимна журчащие, свежие ноты.
У него, очевидно, не кровь, а никель.
И не Петька он вовсе —
А император
Пётр Великий.

3`18

Я не прожила тех отравленных дней,
Когда был в беде Ленинград.
Я счастлива видеть улыбки детей,
А не умирающий взгляд.

Мне не было страшно спуститься во двор,
Здороваться с каждым встречным.
Я счастлива слышать в домах разговор —
Не дикие вопли картечи.

Я с каждым закатом ложилась в кровать,
Уверенная в завтра.
Я счастлива ленточку надевать —
А не униформу солдата.

И рядом со мною – отец и мать,
Два любящих, добрых сердца.
Я счастлива голод лишь понаслышке знать,
А не из блокадного детства.

Завидовать нечему – я не хвалюсь,
Гордиться собой – излишне.
Я каждой строкой за солдат помолюсь —
За ангелов, город хранивших.

5`18

Ты попросила чулан и хлеб —
И всё сполна получила.
Рядом, за стенкой, хромой сосед —
В общем-то, тоже мужчина.

Бог милосерден – просящим даст
Каждому по заслугам.
Не поднимая к иконам глаз,
В молитве слагаю руки.

Сколько накосит усердный жнец —
Столько получит хлеба.
Ты попросила чулан. Я – дворец
И не хромого соседа.

Злишься от шума богатых карет,
Но в злости совсем нет толка.
В следующий раз попроси не хлеб,
Если решишься только.

5`18

Медью рассыпались волосы
На угловатые плечи.
В сонном ночном автобусе
Еду опять до конечной.

В этом своя эстетика —
Грустные пассажиры,
Порванные билетики,
Поручней жёлтых жилы.

В раннеапрельской мороси
Все забывают про возраст.
Еду в земном автобусе,
Втайне мечтая про космос.

4`18

В доме твоём старомодный, но прочный паркет.
Рыцарь в блестящих доспехах состарился на -дцать лет.
В спальне твоей наша крепенькая кровать —
Я не могу на неё посмотреть и соврать,
Мол, с тобою я счастлива здесь была —

А затем вдруг легко соврала.

Рыцарь в блестящих доспехах уже не тот:
От половины принцесс морщит нос и кривит он рот.
Рыцарь капризничает, разыгрывает короля —
Только я вижу в нём не более, чем осла.
Смотрит в упор на меня, разогнав своих фей —

Только я тебе, Рыцарь, не новый трофей.

5`18

С каждым шагом моим башня движется влево
И грозит небесам разъярённо своим кулаком.
У меня – только старые, стёртые кеды
И гортанный, не выкашлянный ком.
Каждый полдень на башне чихает пушка,
Но беззлобно – ядра-то в утробе нет.
Это – города нашего погремушка
И забава не первую сотню лет.
Каждый грешник того или этого света
Будет в Невском приходе прощён.
У меня за душой – только эти вот парапеты…
Но если счастье не в этом,
То в чём?

5`18

Мир без тебя неуютен, шероховат,
То слишком узок, то широковат.
Вынуть тебя – так сразу и шах, и мат,
Не хочется ни Синдбадов, ни Шахерезад,
Не хочется ни эклеры, ни шоколад —
А хочется, чтобы ты был спокоен и рад.

6`18

Говори со мной этой простудной ночью,
Расскажи мне легенду о трёх морях.
Голос твой терпкого рома горче,
Он баюкает и прогоняет страх.

Расскажи о законе стихийных крещений —
Только тот, кто три моря бесстрашно пройдёт,
Может надеяться на прощенье
И безоблачный горизонт.

В первом море не волны – звери,
Пастью рифов корабль грызут.
Во втором – едкий дым застилает берег,
Чёрный, масляный, как мазут.

В третьем – дьявольская воронка,
В сахар крошит железный борт.
Не помогут здесь ни иконка,
Ни талантливый звездочёт.

Говори со мной ночью холодной, ржавой,
Ты – прошедший проверку моряк.
Мне же, как никогда сейчас слабой,
Эти три моря
Ещё предстоят.

5`18

У него безымянный палец давным-давно в золоте,
И правой рукой он вцепился в запястье жены.
А глаза так и бегают, и миру кричат о голоде! —
Том, что душит его каждую ночь изнутри.

Он не больше, чем клоун в одежде с блёстками.
За стеной его спальни играет в солдатов сын.
Он лежит на измятой и тёплой простыни.
Ему кажется, он в целом мире, в галактике всей один.

Каждый вечер его клоунесса готовит ужины,
Шаркает тапочками, в тарелки вливает щи.
Он хотел бы стать добрым и ласковым мужем, но
При каждой попытке внутри у него всё трещит.

И история этого мягко-тряпичного клоуна
Так же безынтересна, как раннеапрельский ил.
Он хотел бы избавиться от безымянного золота,
Но ему никогда не достанет на это сил.

7`18

Я, как видишь, довольно среднего роста,
Да и сердце у меня маленькое.
Хоть исправно чеканит то семьдесят, то девяносто,
А не больше, чем мартовская проталинка.

Потому и любовь у меня, честно признаюсь,
Крохотная – да удаленькая!
В ней две тысячи триста сорок один градус,
Она крепкая. Неразбавленная.

Правда, милый, хлебнул бы ты лучше водки! —
Не стоял бы тут изваянием…
Но ты молча любовь мою стопку за стопкой,
Как лекарство, с улыбкой глотаешь каменной.

У тебя от зелья глаза – как звёзды,
И горят они синим пламенем.
Я, как видишь, довольно среднего роста,
Но любовь моя
Неисчерпаема.

6`18

У меня всяких разных талантов полно,
Но вершина всего – кулинарный:
Я готовлю глинтвейн. Разогрела вино
И подумала: идеально!

12`18