Игорь Шляпка - Бессонница. Стихи

Едва услышу голос ночи,
И сердце вмиг, срывая бег,
Как мерный звук часов песочных,
Рвёт, замирая, долгий век.

Оттенком алого рубина
Заката гаснет глубина,
Луны медовой половина
В окне распахнутом видна.

Небесный свод, объятый тьмою,
Стремит загадочный полёт,
И Млечный путь густой рекою
Над звёздной пропастью течёт.

Великолепие незримо
Вдыхает жизнь в мечты мои,
Наполнив их неотвратимо
Горячей жаждою любви.

И вот уже малейший шорох,
Как знак немого колдовства,
Кипит предчувствием задора
И возбужденьем естества.

Поклонник сладостных мгновений,
Стремится сон исчезнуть прочь.
Признай, читатель, откровенно,
Никто не спит в такую ночь.

Я надену фланель, беретку,
Свитер вязаный, шарф «брюлле»,
Сяду в парке и сигареткой
Стану молча дымить. В золе

Неба хмурого туч постылых
Караван понесётся в даль,
А во взоре моём унылом
Будет теплиться пастораль

Бирюзовых объятий лета
В зеркалах голубых озёр,
Где бескрайняя степь одета
В серебристо-туманный флёр.

Там ромашки на чистом поле
Смотрят тысячью жёлтых глаз,
И за кромкой Азова моря
Тает солнца густой топаз…

А когда занедужит вечер
Сонной хлябью тиши ночной,
Станет мне согреваться нечем
И придётся идти домой,

Принимая апрельских буден
Мутновато-усталый сплин,
Что для сердца навеки будет
Отголоском прошедших зим.

На нити хрустальной из лунного света
По краю эгиды ночной
Скользит, как пушинка, почти незаметно
Душа в молчаливый покой.

И держит она равновесие, словно
Листва на осеннем ветру,
Как отблеск туманный, чуть-чуть бирюзово
Покрасивший небо к утру.

А с ней уплывает в серебряной дали
Забытой печали секрет,
И там, за чертой, навсегда угасает
Надежды невидимый след.

По кромке зари ослепительно алой
Туда, в долгожданный покой,
В тени предрассветной, песчинкой усталой
Я в мир исчезаю иной.

Убаюкав, усыпила
осень шар земной,
незаметно окружая
нежностью ночной,

плавно-плавно выдыхая
негу сладких грёз,
бережливо поливая
капельками слёз.

И качается над миром
спящая земля
на поющих тихо-тихо
ниточках дождя.

Хотела бежать от самой себя,
Не помня былой потери,
Чтоб жить, не надеясь и не скорбя,
И слову любви не верить.

И чтобы о прошлом навек забыть,
Обиду прогнав слепую,
И может быть даже тебя простить,
Да выплакать боль шальную.

Но каждую ночь, когда закат
Скрывает осенний вечер,
Ушедшее снова спешит назад
И душу мою калечит.

Щеку раскалённая жжёт слеза
И льётся на сердце ядом,
Когда вспоминаю твои слова:
«Мы больше не будем рядом».

Щиплет нёбо завьюженный день
неприметною вялой горчинкой,
в тишине опадают снежинки,
и ложатся чуть-чуть набекрень
белой-белой панамой на поле,
обещая, как будто во сне,
безупречную негу покоя
нескончаемо долгой зиме.

Выбью трубки слежавшийся пепел.
Закурю.
И клубящийся дым,
невесомый, дыханьем согретый,
все раздумья одарит иным …

Растворяется тень ноября.
Год упорно стремится к зениту,
Примеряя тулуп декабря,
Сбросив осени серой хламиду.

Скучный месяц – предтеча зимы! —
надоел. Это правда. И всё же
очень жаль, в этой жизни, увы,
с ним увидеться больше не сможем.

День случился солнечный. Ясно. Распогодилось.
Вышел, на скамеечку сел, сижу, курю.
Глядь, а мимо времечко проплывает вроде как.
Я его улыбкою вежливо маню:

– Что ж не присоседишься, ежели умаялось? —
Да ладонью хлопаю рядышком с собой.
Время горемычное глазками растаяло,
И тихонько чмокнуло нижнею губой:

– Ах, спасибо, дедушка. Ох, дорожки длинные
Тут у вас в провинции, прямо ну и ну.
Мне ещё вышагивать целый век, как минимум,
Так что приглашение с радостью приму.

Как-то потихонечку. Вместе помаленечку
Ждём, а вдруг томительность мимо пронесёт.
Лёжа, на скамеечке спит устало времечко.
И куда спешить-то? Вечность подождёт.

Минули эпохи, годы, дни с неделями,
Солнце светом ласковым кружит над землёй,
И, смирясь, как водится, с давними потерями,
Вечность позабыла времечко моё.

Заснеженное утро ноября,
Лаская взор, уютно обнимает,
Тревоги наступающего дня
К душе моей ещё не допуская.

Пылинкой одинокою блестит,
В оконного проёма тусклом цвете,
И так собою сладок этот миг,
Так невесом, так робок, предрассветен.

И даже бесшабашный аромат
Горячего малинового чая,
Как мыслями пустыми невпопад
Виденья снов приветливо качает.

Отдал бы всё, чтоб здесь остаться, в нём,
В тиши, неторопливости и лени,
И вновь, и вновь являться на поклон,
Его желанной, ласковой премьере.

Но надо же такому, как назло,
По чьей-то воле выпало случиться,
Что это утро – именно оно! —
Уже не может больше повториться.

Ну, что ж. Изволь. Что будем рады,
В глаза тебе не стану лгать:
Нет ощущения досады,
Хотя восторгом не назвать

То чувство грустного исхода,
Когда на шубу серебра
Меняет матушка-природа
Листвы застиранный халат.

Краса! Горда и величава
В прозрачном омуте небес
Своею статью заблистала
И пышным холодом телес.

Зима! Суровая подруга
Кроит пейзаж на новый лад.
Не скрою, есть её заслуга,
И даже есть весомый вклад

И в цвет, и вид, фасон и свежесть,
Нарядов вьюжных бахрому.
Хотя, признаться, эта прелесть
Порой бывает ни к чему.

Мы с ней давным-давно знакомы,
Но, увидав на радостЯх,
Я так скажу: – Ты будь, как дома,
Да только помни, что в гостях.

На пепельно-туманном небосводе
Лилова и безумно холодна,
Как дар богов немыслимой свободе,
Покоится дебёлая Луна.