Павел Алиев - Липкое время для мух

Вы не слышите? Нет? Едва уловимые ноты…
Где-то Моцарта звуки вечную память гласят…
А с экранов твердят до хрипоты и до рвоты
О мерцающем счастье, да как-то опять невпопад.

И вождям оголтелым нет утоляющей веры,
Да и веры самой всё пустеет блаженный сосуд.
Я бы каждое утро – да в рамку, да в лучших музеях…
Почему? Да ведь солнце на небе – и то уж «пасут».

Проще стали мозги, окроплённые липким раствором
Из спасительной смеси грехов, перепостов, вранья.
А вон те захлебнулись божбой и огульным содомом,
А вон эти продали за грош Христа с алтаря.

Но не вздумай ругать – это всё на конвейере, в тренде.
Здесь и так уже ад, да ещё добавляют дрова.
Я бы этот закат – на знамёна да на позументы…
Почему? Да как знать – вдруг не будет рассвета с утра…

Ещё нагрянут холода,
Ещё поутру лёд не стает,
Но ты мне скажешь: «Не беда,
И не такое ведь бывает».

Ещё примнёт своей рукой
Несносный ветер травы в поле.
Ему бы ласку да покой,
А он привык один на воле…

Но всё же где-то есть весна,
Она цветёт, пьянит, чарует…
И каждый вечер допоздна
У ночи время всё ворует.

На губах снова вкус опалённого, злобного ветра,
А зарницы кровавые дымом и гарью полны.
Ветер гонит на стогны холмы бесприютного пепла,
И опять где-то рядом гогочут далёких народов сыны.

И опять собираются в брань, обновлённым крестовым походом,
Умывать свои руки в чужой и горячей крови…
Лишь бы Русь не окрепла – такая бывает забота,
Лишь бы дальше дремала, попирая свои алтари.

Вот и тучи темней, и надрывнее каркает ворон,
Предвкушая поживу от грозных грядущих боёв.
Нет сомнений и страха, потому что наш меч не был сломан,
Он лежал тихо в ножнах, ожидая тех самых сынов.

И трясущейся длани над шеей никто не заносит,
Потому что нет силы в чужих и преступных руках,
Потому что однажды придёт и со всех строго спросит
Безымянный, уставший русский крестьянин в лаптях.

Солнце греет собой забугорные дали,
А у нас – больше сопли да всякий угар.
То, что с вечера гордо страной называли,
То с утра растворилось на карте, как пар…

Мне ли помнить партийных волков заиканье?
Мне ли помнить стрельбу по своим, по родным?
Я там не был. Иуды не видел лобзанья,
Потому и не пал на асфальт молодым.

Что мне помнить? Талоны? Пустые прилавки?
Хлеба нет, ну а дури – хоть на ангелах в рай?
И несут ветераны орден свой тугоплавкий
На прилавок за пару буханок да чай…

Кто-то скажет в ответ: «Я не в курсе, поверьте —
Я в студентах ходил, когда пала страна!
Это были они – демократы да черти!»
Кто-то скажет: «Такие пришли времена…»

Солнце греет собой забугорные дали,
А у нас снова сопли да всякий угар.
Где же ваша страна? Вы её потеряли…
Где же наша страна? Но вокруг только пар…

На дальних рубежах ликует день,
И птиц полёт, и перезвон соборов.
Надёжно спит за чередою смен
Усыпанный молвой незримый город.

Его не отыскать за тем холмом,
Не выловить в реке с чудесной щукой…
Не обитаем? Перенаселён…
Летят века, но на земле ни звука…

Последний отзвук поступью коней
Гудит внутри, с набатами сливаясь.
Звонарь, чего стоишь? Сильнее бей!
Кричи о прошлом, хоть и надрываясь!

Кричи о поругании земли,
Бей что есть сил за ханские копыта!
Вторгайся в души голосом борьбы,
Надрывно плачь, что Русь почти убита…

Не замолкай, звучи из-под воды,
Питай меня истоком мудрой мощи,
Чтоб, как и ты, мог на пиру беды
Бестрепетно смотреть в глазницы ночи.

Не в первый раз. Не в первый раз
И учат жить, и брать свободу.
Насильно. С грязью. Напоказ.
Как и положено народу.

Но нам свобода не ценней,
Не трепетней, чем это небо,
Где даже стаи голубей
Воркуют, словно в день последний.

И бесполезно укорять —
Люби до боли, если любишь,
Как женщину, а может, мать,
Что, принимая, не осудишь.

А тут и там твердят в упор:
Пора зачистить эту землю
Не от домов – от грязных нор,
Не от людей – от грубых смердов.

Спешит, спешит конкистадор
Поработить чужое племя.
И сеет смуту да раздор,
Чтоб мы держали его стремя.

Вечерами порой смотришь в сизые окна,
А за окнами – словно во тьме Самбодром:
Танцовщица земля надевает на бёдра
Пояс пепельно-алый с алмазами в нём.

И захочешь воспеть – лучше так любоваться,
Молча этот встречая непорочный балет.
А земля полыхает, как будто в пятнадцать,
Да и небо моложе на тысячу лет…

На новый храм открыли сбор,
А в старом – щели, пыль да ветер.
Прокимном льётся птичий хор,
И птицам вторят где-то дети…

Здесь белокаменный собор
В щедротах без конца купался,
И князь, и фарисей, и вор
Побольше заплатить старался.

А там, в оставленной глуши,
Крест не сияет благолепно —
Там нищенка поклон творит,
Но всех ценнее эта лепта.

Привет тебе, муза. Ты снова сегодня пришла.
Рад ли визиту? Лежит на бумаге ответ
Синеющим сгустком. Но доза отложена сна,
Ночную палитру разбавит неоновый свет
Застывших витрин. Признаться, заждался.
Обиделся? Что ты… Скорее, немного отвык.
Где же камин? Понятно… И вальса
Бравурные ноты, французский язык
Всё ещё помнишь? Там был не я…
Но сделан судьбы полный круг.
Гранит моют волны, скоро запляшет заря,
И панцирь Невы расколется вдруг,
Предсмертно моргнут фонари,
Чтоб вырвать из плена меня,
И с музою я распрощаюсь…

Я твой вдыхаю аромат,
Смесь страсти, голода и спешки.
Ты словно на посту солдат
Ни разу пред толпой не мешкал

Вечерней мантией обвит,
Огнями ты с лихвой украшен,
Счищаешь с неба лазурит
Своей армадой серых башен.

К тебе идут все на поклон,
Тебя потом все презирают
За то, что словно с похорон,
За то, что многое не знают.

В тебя, как в омут, окунусь,
Ногами испытаю небо,
Что распласталось в сотнях луж
Краюхой выжженного хлеба.