Евгений Козлов - Этюды романтической любви

Гайдуковой Арине.

Смиренно и благостно вокруг. Воздух напоен любовью. Ах, как бы художник желал, чтобы девушки были схожи с цветами, столь же красивыми и не менее безмолвными. Весною они распускаются, лепесток за лепестком, они благоухают, позируют пред уставшими очами художника. То ли желая ему понравиться, то ли хотят стать мимолетной животворящей музой гения. И юный художник, видя их, словно просыпается от долгого сна. Впрочем, он здесь не для этого, он идет в магазин покупать новые кисточки для миниатюры с черным черенком, ибо весь его запас кистей давным-давно исчерпался.

Вот сквозь серость неба проглянуло сонное солнце, отчего смущенные сугробы покрылись испариной, или они плачут от умиления, завидев золотое личико тепла. Однако не только погодные перемены завладели умствованием художника, более прочего его пытливый ум приметил небольшое изменение в облике незнакомых ему девушек, которые самим естеством своим почувствовали приход весны, отчего немедленно поснимали шапки и другие головные уборы, обнажив тем самым свои прелестные головки, увенчанные изумительными на вид и на ощупь волосами. Эти длинные колышущиеся на ветру шевелюры будоражили художника, отчего тот более ни о чем другом не мог и думать, хотя и у него волосы не коротки, однако именно девичьи волосы обладают некой несравненной легкостью, мягкостью, грациозностью. Это лишь первый этап обольщения зрителей. Художник это хорошо понимает. Эту весеннюю стихию не остановить. После обнажения волос, в ход пойдут наряды более обтягивающего фигуру покроя, затем ножки девушек облекутся в черные колготки, юбочки, все это великолепие хлынет на улицы города, когда еще немного повысится температура на улице. Да, женщины действуют изощренно, изобретательно, дабы привлечь внимание противоположного пола, и им это с лихвой удается.

А душа художника, словно в весенней пелене, его чувства оживают, обостряются, и ими всё труднее управлять. Его плоть обуревают желания, которым позволено воплотиться только в браке, только в любви. Но, не имея и намека на свершение сего таинства в ближайшее время, его тело скорбит. И художник находит причину своего скорбного состояния, говоря самому себе следующее – “В свои юные лета я пока что не утратил надежду на то, что меня когда-нибудь полюбит девушка. Моя же любовь к девушке всегда безответна, поэтому только любовь ко мне я смогу принять. Пускай даже полюбить меня невозможно, я буду верить в то, что это возможно. Каждую свою осень я буду смиряться с одиночеством, буду привыкать к одинокой жизни бесславного творца. И каждую весну наивно буду верить, и надеяться найти свою музу. Если в моей жизни и произойдет когда-нибудь поцелуй, то только по взаимной любви”. – затем художник заключил. – “Мне не нужна первая, мне нужна единственная”. Таким образом, вопреки всем своим невзгодам он и ныне продолжает мыслить романтично.

Так художник и бродит по улицам города, встречая на своем пути многих молодых людей, одни из них веселы, другие печальны, все они когда-нибудь полюбят, либо они уже любят. И кстати у художника есть одно интереснейшее увлечение, помимо уединенных размышлений. Ему нравиться выдумывать для людей различные необычные истории, коротенькие притчи, но довольно занятные. Он словно в своем воображении достает этюдник, краски, кисти и начинает делать краткие зарисовки. Ему не нравиться говорить с людьми, он предпочитает жизнь одинокую, потому и долго хранил в секрете все эти рассказы, сберегал их под замком своей души. Впрочем, однажды он раскрыл бумаге все эти образы навеянные снами и иллюзиями, либо стонами своего разбитого сердца. Все его рассказы это осколки, которые собрав воедино в альбом или в книгу, можно почувствовать как оно тихонечко бьется шелестом бумаги, призывая музу к вечной любви.

Впервые я увидел Азалию на дне рождении своей сестры. Празднование происходило в нашей квартире, где мы жили вместе с родителями, которые уехали путешествовать в одну из жарких стран. А я и сестра остались на несколько недель одни, и так совпало, что именины моей сестры Элеаны пришлись именно на эти памятные для моего сердца дни. В самый разгар празднества в квартиру забилась дюжина молодых людей, то были люди довольно приличные и интеллигентные, отчего нам не приходилось бояться непредвиденных конфузов и других происшествий. Однако одно важное для меня событие определенно произошло. Я разглядел в толпе людей девушку, очень привлекательную, стройную, милую, и внезапно позабыл обо всех остальных присутствующих здесь людях. Эта девушка стала предметом моего пристального внимания, а так как в данное время я был хозяином квартиры, то без зазрения совести следил за гостями, в особенности наблюдал за нею, чье имя звучало как название цветка.

И когда она отошла на кухню помыть руки после нарезания фруктов, я последовал вслед за нею, однако постеснялся близко к ней подходить. Я остался стоять в проходе. Моё зрение любовалось девушкой. Но внезапно мой взор приметил нечто опасное на вид, я увидел, что тарелки в кухонном шкафчике уложены неаккуратно, они выпирают наружу, и вот-вот выскользнут и обрушатся на голову, ни в чем неповинной Азалии. Мне стало страшно за неё. Я хотел было предупредить её об опасности, но в следующую секунду тарелки затряслись и почти перевалились через хрупкие подпорки. Я машинально отошел в сторону, будто ограждая себя от тяжелого фарфора.

Однако в следующую секунду я и вправду услышал возле себя падение и разбитие посуды. Я обернулся и увидел мойку, в ней и на полу лежали белые черепки. Но что-то меня крайне озадачило. Я метнул взгляд на свои руки, и они показались мне другими, они показались мне тоньше и изящнее. Я даже залюбовался ими, а затем обернулся и увидел себя, вернее свое тело, в которое переселилась душа Азалии, в то время как я оказался в её теле. Мы обменялись телами, вернее именно я спровоцировал это чудо, испугавшись за сохранность жизни девушки. Та, будучи сообразительной, не испугалась, но всё сразу поняла. Ей мой поступок пришелся по сердцу. Мы не запаниковали, не истерили, у нас не было желания воспользоваться данной необычной ситуацией для неприличных целей. В нас царила полная осознанность, в нас возобладало знание о том, что не только ради спасения девушки всё это произошло, но ещё и для чего-то большего. И прежде чем мы не догадались, в чем тут дело, мы решили вести себя сколь и прежде естественно, не выдавая явной произошедшей в нас перемены. Неудобств никаких не было, ведь мы видели всё такой же окружающий мир душами посредством глаз, а всё остальное можно было увидеть только в зеркале, что Азалия и поспешила исполнить.