Евгений Козлов - Театр трагедий. Три пьесы

Гайдуковой Арине

Пьесы написаны в 2009-2012 годах.

Незначительно отреставрированы и опубликованы автором в 2021 году с целью сохранения своего раннего творчества, которое интересно исключительно самому автору и потому не претендует на какое-либо одобрение и читательское внимание.

“Ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет

А унижающий себя возвысится”.

От Луки 14:11

Возможна ли любовь к ближним, когда не любишь, презираешь, ненавидишь себя? Возможна ли любовь к Богу, если не можешь принять, смириться со своею внешностью, ведь по образу и подобию Божьему человек сотворен? Вопросы извечные, решенные давно или только мною придуманные. Но не стоит вникать в последовательность возникновения, ведь нам важны ответы, как бы эксцентрично это не звучало. Имеет вес, в смысловом спектре, значимость соискателя истины, его данные и выгода. Кто, он, задающийся оными вопросами? Довольный внешним и внутренним естеством человек, являясь значимым, с сомнением отнесется к таинственной задаче, не спросит себя и не расскажет вам. Я же ваш покорный рассказчик, не напрягая свои ораторские способности, не выстраивая лексические системы, поднимусь и встану посреди сцены. Вот, вас прекрасно видно, удивительно хорошо слышно. Когда голоса слушателей перейдут на шепот, на фоне багрового занавеса, я приоткрою уста свои, вздохну, освободив легкие от смрада, и произнесу. И речь моя польется сладко-сладко, вязко проникнет в души эмпирии божественных непознанных идей, заключенных в той одной частице, что словом привычно величать. Подниму покорных слушателей с мягких кресел, поднятием руки. Смотрите, я недвижим, но как зрители с опаской смотрят. Неужто нечто чуждое в гробе Пандоры они видят? Что ж, правде внимайте.

Идеалов много, Бог один, вас много и я один и вместе с вами я един. В мире столько необъяснимого, почему же именно этот вопрос, изнуряет меня днями и ночами. Мне не высвободиться, не найти покоя, пока не дрогнет мой жалкий голос и возвестит о мыслях безудержных своих.

Безумны мы, мудры, глупы или остроумны, вывод удел богатых. Блажен ли кто, не мне решать. Я нищий и потому столь пространен взгляд мой на односложные дела мирские. Небесный дар касается немногих, избраны они возвещать благую весть, творить красоты, побуждать нас к осознанию слабости своей. Искушенье они несут на крыльях таланта, временами без скромности туда, где Святая Дева. Вы недостойны. Что ж, вам укажут, когда нужно будет выбирать.

В зале слишком тихо. Актеры жмутся в тесноте гримерки, ожидая очереди в показе роли. Вся жизнь театр и игра, а люди в ней актеры – не верьте, вы тому, жизнь не игра, не пустышка, лишь раз дана ради искупления былых грехов. Вы без греха? Так бросьте в меня камень, но, увы, я снова невредим, и в сам себя не посмею вскинуть руку. Не лучше б сгинуть? О нет. Нет-нет, мы же не актеры. Важны все наши роли, все мы герои, которыми однажды можем стать, покинув темницу лжи. Христос страданья претерпевал за всех, так значит, нет здесь лишних, все избраны, но не все верны. Имеем волю, путь, подсказки. И ангела, что рядом тихо шепчет: Постой, не делай, отвернись, скажи – не буду, откажись. В тиши я слышу четко, не сойти мне с места, покуда не окончится речь моя. Утомлены, я вижу, слишком много слов. Вы желаете, лицедейство лицезреть, с жизнью сходство разглядеть. Сатира с колкой влажной бородою, вереницу нимф нагих, цариц непорочного порока. Видите ли вы средь них себя? Кривляются разодетые месье и дамы, пиковые, крестовые, все королевы. Вы верите вымышленным героям, забыв реальность, жизнь за стенами амфитеатра.

И вот перед началом пьесы, границ любопытства нет предела, в ожидании томятся искушенные особы. Монолог лишь предвещает о буре тех великих чувств, еще немного, еще чуть-чуть, и не замечая, вы окунетесь в мир парадоксов и метафор, уйдете не теми, кем были раньше, с искрой, иль с пламенем в груди мысли невесомой. А если останетесь пусты, не будьте вы грустны, не вините жалкого хозяина пера, ответственность несу лишь я. Потому не камень, то хотя бы овощ сочный бросьте в сторону мою. Увернувшись, ведь шанс дарован новый, вновь провал, ну что ж, перепишем оный. На милость вашу уповаю, заканчиваю и представляю.… Но прежде. Позвольте, дать ответ, на тот душераздирающий вопрос. У девы коей в руках хранится сердце, любовью к которой воспылаем мы, есть ответ. Он прост. Людей люби, как любишь ты ее, с тою нежностью, осторожностью, поддержкой. Лучше они тебя, так не отвергайся, стремись помочь, добро твори, и не единожды полюбишь. Второй ответ в той книге ветхой, где мира сотворения азы, заветы и пророчества пророков. Любите Бога, как и все творения Его, ведь Бог есть любовь. Образ тлен, душа же красоту имеет от чистоты дел благих. Думай прежде о душе, что вечна, плоть беспечна не будет, если покориться духу. Таковы ответы. Я с честью выполнил порученное мне дело, подготовил к действу, прощаюсь смело, увидимся мы в следующей главе и в конце. Трагедия предстанет перед вами, не античная, не буржуазная, нет в ней Цезарей, королей, мавров и умерших в объятьях влюбленных. Но не буду забегать вперед и в прошлое лишь однажды возвращусь. И если вы страждете познать, то прежде…

Cognosce te ipsum. (Познайте самого себя)

Когда исполняется самая долгожданная,

кажущаяся невозможной мечта, что дальше?

Лондон, улица “Умалишенных”, так прозвали ее после длительных дебатов над картой города, стены коего разбирались с точностью хирурга, плановые споры не прекращались по истечении нескольких дней. Покуда председатель, главный строитель не взял перо, протестуя, твердо вписал название нового квартала города. Через несколько лет ее без сожаления снесли, дабы рассеять по земле обетованной тот улей преступников всех мастей и логово распутных дам легкого разгульного поведения, что и воплотилось в жизнь, посредством полного сноса на основании необоснованных причин. Ведь там жили и вполне благородные сословия, к сожалению, они также поплатились от регламента и решения судей. Поскольку улицу Умалишон вы не увидите на том самом месте и нигде либо, то существование ее давно вычеркнуто из хранилищ библиотек и картотек, что ж, еще один призрак, искусственно созданный, более не пугает, за неимением надобности. Никто о том не расскажет, особенно те, кого в смирительных рубашках привозили в оный дом. Не безумных, а ненужных, мешающих и отверженных хранили там под гидом секретности. Прикрываясь гуманностью, там лишали людей свободы и практически жизни, испытывали новейшие методы лечения электричеством.