Григорий Марговский - Тетракатрены

По абрису гранитного карьера
Гоняют мотоциклы вперебой,
И старый клён, как опытный тореро,
Их дразнит багровеющей листвой.
Амфитеатра гул из преисподней
Доносится, но байкеры, кружась,
В надежде ощутить себя свободней,
С фиестой не усматривают связь.
Им невдомёк, что мечет бандерильи
Последний одуванчик на лугу,
Что это предки их уговорили
Над пропастью описывать дугу.
Рокочет «Харлей-Дэвидсон», и сроки
Колеблются, но жертвенник горит,
Покуда в грандах теплится высокий
Дух Реконкисты и её коррид!

Влюблённые носители тату,
Она и он, две братских галереи,
Уста друг друга ловят на лету,
От бриза полусладкого хмелея.
Две выставки, чья живопись легка
И солнечна, фуршетом знаменуя
Сотрудничество, с первого глотка
Впадают в эйфорию поцелуя.
До белопенных толп им дела нет,
Под звуки атлантического гимна
Их контуры, символика и цвет
Заключены в объятия взаимно.
Облеплены песчинками тела:
Так посетители в музейном зале,
Согретые источником тепла,
Гадают, что им гении сказали.

Глаз урагана пристально следит
За паникой береговой охраны.
Так ягуар, засев меж пирамид,
Считает: все ль на месте игуаны?
Вот-вот уже консольной балки скрип
Раздастся – и гуд-бай, архитектура!
Моторной лодкой обернётся джип,
Рыболовецким траулером – фура.
Приняв за млеко пенную волну,
Младенец заагукает… «Не ширься,
Не приближайся, изверг, прокляну!» –
Вопит креолка грозная на пирсе.
Но захлебнутся звонницы церквей,
Над островом завоеватель, вихрист,
Промчится – и винить его не смей…
Какой другой потребен вам Антихрист?

В нью-йоркской синагоге старый хазан
Попался мне, один из пустомель,
Уверенных, что «шмайссер» как-то связан
С молитвой их святой «Шма Исраэль».
Мне сделалось смешно: ведь я филолог,
А он рассвирепел – и тут же в крик:
Мол, оттого был Третий рейх недолог,
Что в ствол убийц Барух Кадош проник!
Мол, с Каббалой эсесовскому сброду
Не совладать, расстрелянным во рву
Г-сподь мгновенно даровал свободу
Ступить на землю предков наяву!
За очередью «шмайссера» звучало:
«Шма Исраэль», их воскрешал иврит!
Узрев безумье с самого начала,
Решил я: пусть Исайя говорит…

Речной круиз. Наверное, опять,
На Бруклинском мосту развесив бусы,
Мечтают их на земли обменять
Лукавые праправнуки, безусы.
Под мышкой Конституцию зажав,
Не отрицает статуя Бартольди,
Что уваженье ближних и держав
К чужой свободе зиждется на кольте.
Невеста просит белый лимузин?
Элитное авто не по карману,
Пока с десяток сонных образин
Ты не наймёшь работницам в охрану.
Шампанским чокнись, в губы поцелуй,
Избранница твоя необычайна!
Не зря вуайеристом скачет буй
Вдали, у освещённого скайлайна.

Век технологий не переупрямишь,
И странно мне, когда, густобород,
В скрипучем дилижансе едет амиш
На ярмарку, сбывать свой огород.
Из множества известных мне экзотик
У этой снисходительности нет:
Не то что телевизор – даже зонтик
В общине подпадает под запрет…
Не отличить швейцарца от эльзасца,
Но скромность, в сочетанье с простотой,
Образовала сплав, готов поклясться,
Куда прочней, чем слиток золотой!
И да – мы все погибнем от эболы,
Джихада или ядерной войны,
А в штате Индиана будут школы
Воскресного усердия полны!

Малышка плачет, мультик досмотреть
Не дали ей, дурацкий, но весёлый,
Досуг её довлеть не должен впредь
Порядку, установленному школой.
Что ж, уповать на цифры здоровей,
Чем маяться с мятежным Чиполлино!
Громоздкими составами сабвей
Ворочает с одышкой исполина…
Жизнь обсчитать любого норовит
И смертью обанкротить ради смеха,
И луковка, потешная на вид,
Её бульдожьей хватке не помеха.
Но всхлипывает девочка, слеза
Боготворит героя, и в расчётах
Тех содроганий сладостных нельзя
Нам не учесть, до тысячных, до сотых!

Что нам в новинку, для других старо,
От веры в чудо впору исцелиться.
Агентом в похоронное бюро
Задумчивого взяли сицилийца.
Пронзает он в распахнутых дверях
Горюющих матрон зрачками скорби,
В сюжет миракля вписывая прах,
Как в оперу – бренчанье на теорбе.
Надрывной композицией родня
Довольна… А затем, на чаевые,
Гудит он в пабе весь остаток дня
И жадно рвёт колготки на Марии!
Прочувствовать чужое как своё
Немыслимо. С судьбой играя в карты,
Нам не покрыть всех козырей её
Навязчивой комедией дель арте.

Художник возвращается из Сохо.
Совокупляясь, чучела зверей
Произвели фурор. Переполоха
Возжаждала одна из галерей.
С тигрицей развлекался страус нанду,
Но лучшая из инсталляций – слон,
Расплющивший податливую панду,
Всех критиков обескуражил он…
А там, в иллюминаторе, на отдых
Кристаллы перламутрового льда
Плывут слоями. В перистых разводах
Вдруг кучевая высится гряда.
Учись у неба! Ежечасно стили
Оно меняет, на успех плюя.
Чтоб на тебя вниманье обратили,
Не представай в убогом амплуа!

Устал я заговаривать с людьми
О том о сём, а больше – скуки ради:
Мол, эти белки – хоть с руки корми,
Такая прелесть… Нынче при параде?
На Патрика Святого, я слыхал,
Всего за доллар пиво бочковое…
Понравился ль невесте Тадж-Махал?
Прикладывал ли дядюшка алоэ?..
На самом деле – все мы чужаки,
С проблемами твоими не до кучи ж!
И в Тадж-Махале Патрика с руки
Вовеки ты питаться не приучишь.
Звонок к уроку снится по утрам,
Как будто я не от всего свободен
И сердце не рассёк ужасный шрам
От многократной пересадки родин.

Посыпались отравленные стрелы
С татарскою заразою чумной.
Те генуэзцы, что остались целы,
Смертельный вирус завезли домой.
Самобичуясь, флагеллантов толпы
Курчавым чернокнижникам в вину
Вменили эпидемию: из колбы
Кто выпустить посмел бы Сатану?
Спасаясь от погромщиков, аиды
Бежали в Польшу. Вот исчадье зла!
Болезнь, исмаэлитский дар Тавриды,
На север, в Скандинавию, ушла…
Сегодня знаем: в гетто мыли руки,
Обряд Талмуда был веками чтим.
Доверьтесь достижениям науки,
И снова расцветёт курортный Крым!