Артем Тихий - Первый Всадник. Раздор

И первый он, ему пристало,

Гордиться этим и стеной,

Встречает каждого и каждый,

С мечом пришедший сгинь долой.

Средь стен широких сохранились,

Со дней былых скульптуры те,

Пред кем армады расступились,

На поле, в башне иль мосте,

Героев статуи, великих,

Что не исчезнут в забытье.

И сердце замка в камня лике,

Что роду Скарл дом испокон,

Окно живёт в закатном блике,

Окон тех выше легион,

Из статуй, крыльями возносят,

И прославляют Неба трон.

Четырёхкрылые творенья,

Мужского, женского в них нет,

Печать на лицах вдохновенья,

Средь перьев их заката свет,

И с высоты взирают гордо,

На протяженье долгих лет.

Твореньям этим есть названье,

Что Nirenar, и то плато,

Во честь их названо, звучанье,

Не гаснет славы и никто,

Их осквернять не смеет словом,

Но кто пред нами, или что?

Как племя мы земли и тлена,

Им Niren отдано во власть,

Что значит «Облако» и плена,

Земли не знавшие, та часть,

Есть дар по воле Пантеона,

Творенье Им почёт и страсть.

Людской народ Кто созидавший,

Isil есть имя Им вовек,

По воле Их в былом восставший,

Средь мира Первый Человек,

Начало племени он давший,

Что средь равнин живёт и рек.

Средь Первой Эры Их знаменье,

Исил то Эра, но хвальба,

В былом осталась, только пенье,

Жрецов, соборов и судьба,

Всему диктует увяданье,

Теперь Четвёртой тень герба.

Но время прошлое к забвенью,

И тот великий Пантеон,

Нам привести, избрать мишенью,

Покои, где живёт закон,

Где был Король во дне минувшем,

А ныне сей звучавший тон.

«Трагичной новости я слово,

Желаю с вами разделить».

Старик седой сказал сурово:

«Десятков жизней смел лишить,

Обвал средь шахты и отныне,

Железо скал не получить».

Глаза зелёные взирают,

С покровом леса их сравнить,

Морщины в лике пролегают,

Но безнадёжным не клеймить,

Седой и старый, но достойный,

Шестой десяток, заявить

Он всё ещё желавший миру,

Считаться должен каждый с ним,

Годов жестоких отдан пиру,

Иной отступит, но таким,

Он показаться не желавший,

И заявлял всегда, чужим

Останусь бренности, не сдавшись,

И имя Джеран, будет он,

Годам своим я не отдавшись,

И кровь моя Небесный Трон,

Собой обвившая, опора,

Скарл-Эйлен род его и сон

Сон не придёт за ним последний,

Он Герцог Неба и стезя,

Лик жизни долгу был соседний,

Столь неразрывны и разя,

Врагов средь долгого служенья.

«Простите, герцог, так нельзя».

Подобный голос прерывает,

Судьбу он лет младых хранил:

«Неужто вас то не терзает?

Ведь ваших подданных убил,

Обвал во шахте, эти жизни,

Никто вовек не заменил.

Неужто милость вам запретна,

А скорбь забытая черта?»

Второй в покоях и приметна,

Вязь шрамов лика и уста,

Наследье вечного бурана,

Востока север, доброта

Для вьюги предана забвенью,

Второй был сыном снежных скал,

Где слабый телом был мишенью,

И на огонь лишь уповал,

Глазами серыми взиравший,

К плечам каштана волос пал.

Он имя Вольф носил с рожденья,

Из рода древнего, Скарл-Фрой.

Но и без всякого общенья,

Понять характер, и чертой,

Его являлось милосердье,

И тем он множеству чужой.

«Лорд Вольф, прошу, – то герцог старый,

И вздох скрывающий средь слов, -

Пусть скорбью был мотив ваш ярый,

Но звук и только, и даров,

Он не воздаст живым по праву,

Пустой для мёртвых он рядов.

По праву старшего позвольте,

Совет грядущего вам дать,

Пустую гордость вы не хольте,

На слово каждый уповать,

Готов с желаньем, но итогом,

Я буду действо почитать».

Старик седой зелёным взором,

Смеряет лорда и тогда:

«Ваш брат и герцог стал позором,

Мне южный край, а холода,

Его владения, но пользы,

Принёс он меньше чем вреда».

Лишь Вольф из Снежного Ущелья,

Хотел ответить, гнев пылал.

«Довольно, лорды, слов безделья,

Во родовой я дом призвал,

Не слова ради, только дела», -

Правитель Неба замолчал.

И обведя сапфира глазом,

О взор небесный, и такой,

Овеян властью и приказом,

И в миг становится стеной,

Что признают вовек иные:

«От вас я требую покой».

В кафтане белого покрова,

Плечо укрытое плащом,

Достойный обликом и слова,

Того хватает, стариком,

Ещё не ставший, но и юность,

Уже давно казалась сном.

Из рода Скарл и восседая,

Средь равных стульев, остальных,

Не трона властью убеждая,

Во превосходстве, средь живых,

И отыскать с трудом иного,

Кто власти обликов таких.

Короткий волос, цвет востока,

Оттенка снежного холста,

Но не седой, то не порока,

Явленье старости, проста,

Причина, кроется в наследье,

Чья кровь воистину чиста.

То есть Арториус, «Достойный»,

На языке годов былых,

Тот дар вручал отец покойный:

«Для целей собраны иных,

Прошу вас, герцог, то оставьте,

Хоть и сказали средь своих

Вы слов, где истина имелась,

Брат лорда сей презрел закон».

«Правитель Неба, хоть и зрелась,

Вина в деяниях, но трон,

Предать желаний не имевший!» -

Так лорд младой сказал. «Ведь он…»

Его слова прервёт Правитель,

И тишину рукой призвал:

«Причина есть, я обвинитель,

Ваш брат, что Тедерик, ступал,

Во Скалы, ярус тех Утёсов,

Огонь сраженья где пылал.

Он завершить призвал сраженья,

Но властью слова, телом был,

Средь дома, замка, а волненья,

Сердца снедают, этот пыл,

Сомнений рок есть для Престола».

«Правитель Неба!» – лорд забыл

Забыл о месте, ритуале,

Но жест продолжить позволял.

«Пусть прозябает брат в опале,

Но и войну средь Скал распял,

То наших подданных спасенье,

Во благо Трона мир менял!» -

И с места, кажется, поднявшись,

Ответил гордо младший брат.

«Лорд Вольф, воистину, казавшись,

Порыв благим, но он чреват.

Для смерти их нужна причина?

Причина есть, восток ей сжат» -

Ответа лорда не дождавшись,

Правитель Неба продолжал.

«Веками там они сражавшись,

Мой предок каждый, я молчал,

Причина кроется в востоке,

Богат железом, но пылал

Горел во голода объятьях,

Неплодородная земля,

И слёзы льют они о братьях,

Но по-иному жить нельзя,

Иль серп войны живых терзает,

Иль голод ступит на поля».

И поднимает длань Правитель,

Во лорда грудь он направлял:

«Для единиц ваш брат целитель,

Но сотни он и тем распял,

Необходимости есть жатва,

На том восток века стоял».

Но взор младой ещё пылает,

Он не желавший отступать:

«Мой брат в болезни прозябает,

И тем он проклятый страдать,

Он задыхается, но жаждет!

Для нас грядущее создать!»

Небес Правитель замолчавший,

И мрачный глас его и лик: