Артем Тихий - Первый Всадник. Раздор

Рукой своей я не сжимал».

А там покоится святыня,

Века остались за спиной,

Клинок, наследие, гордыня,

Но пленом ножен и чертой,

Он отделён от мира взора,

Годами долгими покой.

Из Airen Rulg он сотворённый,

Металл великий и сиял,

И мифом древним окрылённый,

Что Призывает Вьюгу, знал,

Его восток наследье, имя,

А герцог снега продолжал:

«Ты сотворён был как орудье,

Живущий, чтоб исполнить суть,

Но судеб наших есть распутье,

Тебя я миру сметь вернуть,

Не пожелавший, не сумею,

Отсель меня вовек забудь».

Пусть меч легендою овеян,

Но тишина ему стезя:

«Из духа слабости затеян,

Мой путь порочный и разя,

Спасеньем лживым, и гордиться,

Вовек душой тому нельзя».

На том атлант покинет залу,

Клинок оставит за собой,

В забвенья брось его опалу,

Вовеки, Тедерик, чужой,

Ты не владелец, не хозяин,

По камню шествуешь ногой.

Вдоль коридоров башни этой,

А после камня серый мост,

Как небо яркою кометой,

Чей покоряет разум хвост,

Так он вовек знаменьем снега,

Овеян, прошлого здесь пост.

Здесь часовые, сна не знали,

Герои, лорды во камнях,

Как память вечную создали,

Но иней кроется в бровях,

А взор, разрушенный бураном,

Лёд на истерзанных кистях.

И паутиной трещин лики,

Различья смытые волной,

Тирана солнца только блики,

Что окружают статуй строй,

Дают им право отличаться,

Средь века облик стал иной.

И мысль подобная витает,

Зачем нам помнить о былом?

Средь статуй прошлого шагает,

Во прошлый век они мостом,

Для нас являются, однако,

Вам не пора ль забыться сном?

Зачем нам гении былые?

В порядке новом места нет!

Но коль взглянувшие, живые!

То неприятный вам ответ,

Себя являющий и молвит,

Лишь плащ отличия надет.

Язык и титулы, ничтожно,

Стезя названия пуста,

Мы обеляем то, что можно,

Но прячь веками, нищета!

Была тогда и будет ныне,

Хоть и четырежды свята!

Одни грехи и добродетель,

Средь рода смертного горба,

А ветер странник и свидетель,

Средь человечности герба,

Судьба не знала перемены,

Одни проклятья и мольба.

И мертвецы понятны станут,

От нас отличий не найдём,

Пусть имена во бездну канут,

И заливаются огнём,

Менялось многое, но сутью,

Себя во мёртвых узнаём.

Мы племя есть одних пороков,

Во нас источник и века,

Во день грядущий из истоков,

Пусть и взирая свысока,

А в дне грядущем и над нами,

Сыны смеются и тоска

От повторения ошибок,

Что позабыли племена,

Под горделивый блеск улыбок,

Мы много лучше! Но спина,

Во шрамах прошлого, навеки,

О участь смертного трудна!

Вот башня гордая предстала,

В которой герцога чертог,

А эта комната! Познала,

Лишь тишину и средь дорог,

Отныне брат скитался младший,

И не делил с тобою слог.

«Я окружал крылом защиты,

Берёг от мира и беды,

Касанья мира ядовиты,

Благи намеренья, следы,

Что порождали духа слабость.

Я стал подобием звезды

Что призывает за собою,

Оберегал его всегда,

И почитая то нуждою,

Вдали от мира, среди льда», -

Во дни последние всё чаще,

Считал ты символом вреда.

Средь башни сей вершины хлада,

В твои покои дверь ведёт,

Там лик был женщины и чада,

Сын на коленях, и возьмёт,

Та дева книгу, слово льётся,

Легенду древности прочтёт.

Страницу дева повернула,

Чей волос чёрный и восток,

Не дом родной, сюда шагнула,

И навлекла на душу рок,

И Эльзой Рейн она являясь!

Нам уяснить пора урок.

Был Ариан, Король, сгоревший,

Средь трона в замке роковом,

И был один, и он сумевший,

Поднять восстание в былом,

Сразить восточного владыку,

Навеки став Небес врагом.

В страницах Ворон называют,

Иное имя носит род,

То есть род Корвус и считают…

Но то иных рассказов плод,

Иное нам того важнее,

Кто поддержал в былом поход?

Четыре века, не забылась,

Вражда и гнев, и та печаль,

Обида та ещё хранилась,

Мы помним Рейнов! И вуаль,

Дана вовек врага востока!

За родом Корвус поднял сталь

Далёкий предок девы этой.

О том восток не забывал,

Ещё горит в душе вендеттой,

Ещё отмщения желал!

Но вопреки тому сей герцог,

Любовью дерзкою пылал.

Любил глаза, о этот синий,

Оттенок моря глубины,

О эта кожа, что и иней,

Смущеньем крывшая, спины,

О гордый стан её, и воля,

И даже гордость ей даны.

Черты те тонкие обличья,

И пусть года берут своё,

Но не найти в тебе отличья,

Как десять лет назад её,

Ты повстречавший, эти чувства,

Вовек спасение твоё.

На ложе Эльза восседая,

А на коленях был ваш сын,

С тобою схожесть, и такая,

Судьба из рода всех мужчин,

Глаза от матери снискавший,

Глаза то запада равнин.

О Бьорне слушавший балладу,

О Храбрый Бьорн, что поразил,

Что бросил вызов льду и граду,

Был Armunglord в руках, убил,

Он великана, что посмевший,

Грозить востоку и ступил

Он для того во скал вершины,

Гирдмир там прятался от стрел,

Десятки с ним и те мужчины,

Погибли с честью и средь тел,

Из сил последних Бьорн сражался,

Гирдмира он сразить сумел.

В чертоги герцог заходящий,

И гласом встреченный во миг:

«Отец!» – и дланями объявший,

Твой сын, Алард, и детский лик,

Его сияет и безвольно,

К нему и сам тогда приник.

И Эльза вставшая, приникнет,

Той дланью тонкою к плечу,

И герцог тем тепло постигнет:

«Скрываю многое, молчу,

Но, без сомнения, признаюсь,

Навек остаться здесь хочу».

Но прежде чем сказать сумевший,

Слуга стучавший в эту дверь,

И блюдо, кубок, пар белевший,

То травы сонные. «Доверь,

Нам остальное, – скажет Эльза, -

А ты познай покой теперь».

Испивший после и средь ложа,

Своё пристанище нашёл.

«Его опять бледнее кожа,

Неужто рок отца тяжёл?

Я улыбаюсь, ты сказала,

Я сын достойный», – и обвёл

Атланта спящего сын взором.

«Он прилагает столь сил,

Чтоб не покрыть себя позором,

Но я всё ведаю, следил,

Отец страдает, мы бессильны».

«Покуда ты, Алард, хранил

Надежду тела исцеленья,

И лик тревоги что лишён,

Нам то достаточно, сомненья,

Отбрось, взываю, ведь силён,

Отец твой духом», – герцогиней,

Был сыну дар в ответ вручён.

Но благородно хоть звучавший,

Клокочет страх в её груди,

А ветер северный кричавший,

И гул рождается среди,

Сих окон башни, о взываю,

О Смерть же Бледная, уйди.

«Те земли Nelm я называю,

Где обретает род людской,

То «Колыбель», и я питаю,

Отраду чувства, что земной,

Есть путь стремления, познанья,