Валерий Давыдов - Я шёл всё время строго на восток. Стихи о Камчатке

Ворона поднимает красный флаг.

Её об этом вовсе не просили,

И это вовсе никакой не знак.

Страна не на военном положенье

И поля Марсова на Командорах нет,

Виновником же недоразуменья

Был вовсе не маркиз де Лафайет.

Обычная ворона на помойке

Сожрала целлофановый пакет.

Желудок же у падальщицы стойкий

И не знакомо слово «этикет».

Летит ворона, а за нею вьётся

Такой знакомый с детства красный флаг.

Такой же был на мачте броненосца,

Но что-то с ним в тот раз пошло не так.

Орёт ворона, не поймёт в чём дело,

Над островом описывая круг,

И полиэтилен не первой съела —

Случилось это не сказать, что вдруг.

Морские котики и даже кит горбатый

Набиты этой гадостью давно,

Но тем, кто в самом деле виноваты

Вдруг показали новое кино.

Ворона гордо реет над Никольским,

И Беринг шевельнулся под крестом,

И остров неуютным стал и скользким,

Да и ненужным никому притом.

И дрыгалки валяются, забыты,

Которыми тюленьих самок бьют,

И дрыгается ржавое корыто

Со шконками внутри пустых кают.

Корова Стеллера, та вовремя исчезла,

А может, это лучше, чем позор:

Откинешь ласты и осушишь весла,

А вместо музыки тебе – вороний ор!

А ведь она ещё и Кутх, зараза,

По местному поверью – главный Бог,

Помилуйте, но ведь нельзя так сразу

Явить, насколько человек убог!

На Камчатке сегодня туман,

А над ним непроглядные тучи,

Я схожу потихоньку с ума

Умереть было всё-таки лучше.

Впереди обещают циклон,

И второй, говорят, на подходе,

Я хожу по квартире, как слон,

И проклятия шлю непогоде.

Непогода – проклятье моё

И Камчатка – проклятие тоже,

Только я не могу без неё,

Без меня она тоже не может.

На бутылку с укором смотрю,

Не запить бы на пару с погодой,

Протрезвеешь едва к декабрю,

Ну а дальше пурга на полгода.

Я – ж-д дорога на Камчатку!

Скажете, конечно: – Нет такой!

Я тогда отвечу: – Спите сладко,

Я лежу в реальности другой!

В той реальности, где нету Крыма,

Длинного, ненужного моста,

У меня здесь собственное имя,

Собственные мощь и красота!

Я везу вас в новый центр планеты,

Как везли когда-то в Новый свет,

А в Крыму-то нового и нету,

Равное как, впрочем, и в Москве.

И Америка отсюда ближе —

Новые торговые пути,

Что мы этот Крым всё время лижем

И не можем от него уйти?

Вам зачем, скажите, эти Сочи?

Геополитический тупик!

Путь, бывает, кажется короче,

Но – трясина, где ни наступи!

А Камчатка, братцы, это воля —

Я скажу под стук своих колёс,

Встретит если и не хлебом-солью,

То хотя бы рыбой – не вопрос!

Пусть Москва останется за гранью —

Как забытый призрачный туман,

Я же вас однажды утром ранним

Отвезу на Тихий океан!

Снега благоухают чистотою,

Пушистые камчатские снега.

В сравненье с ними ничего не стоят

Воспетые поэтами юга.

Без юга можно жить и год и больше,

Без севера – попробуй, проживи!

А если же не год, а много дольше,

Случатся изменения в крови.

А главное, что измененья в сердце,

Которое разучится любить,

Ты оставляй всегда открытой дверцу,

Не рви последнюю живую нить.

Вот выйдешь ты в январь в тоскливый Сочи,

Захочешь рухнуть в чистый белый снег,

А упадешь в ухоженный песочек,

Что так устал от неуёмных нег.

Или в Париже брякнешься на камни,

Которые шампунем моет негр,

Которого зовут, наверно, Гамлет,

И он не знает, что такое снег.

А если где ещё упасть захочешь,

То бесполезно это, так и знай,

Беги домой скорее что есть мочи,

Пока ещё снега живут во снах.

Во сне мне заметают душу

Снега камчатских январей,

Через одну шестую суши,

Через листки календарей.

Через проблемы со здоровьем,

Через бесславье и тоску,

Через морщину, что над бровью,

Через надгробную доску.

Метут снега над головою,

Шумят в ушах, слепят глаза,

Я вместе с ними тихо вою,

И тихо катится слеза.

А просыпаюсь – грязь и слякоть,

Московских будней скорый ход,

И некогда уже поплакать

Мне над собой который год.

Хочу туда, где не зазорно

Не то, что плакать – волком выть,

И волком быть где не позорно

И человеком можно быть.

Хочу жениться на корячке,

Хочу прослыть за своего,

Хочу блевать в прибрежной качке

И не бояться ничего.

Мне снова заметают душу

Снега камчатских январей,

А я уеду, я не струшу,

Дождаться б только поскорей.

Вулканы – пролетарии Земли

И выпускные клапаны планеты,

Как ты и я всё время на мели,

И с похмела немножечко при этом.

И курят «Беломор», любую дрянь,

От «Примы» до уже забытой «Шипки»,

И просыпаются как ты в любую рань,

И допускают разные ошибки.

Сейсмографы ломают, что ни день,

Срамят псевдонаучные прогнозы,

То на века уходят будто в тень,

То создают какие-то угрозы.

Чадят, конечно, что греха таить,

Смердят вонючим серо-водородом,

А не смердя попробуй-ка прожить,

Родили если этаким уродом!

Вулканы – как камчатские бичи,

Их столько, что не сразу сосчитаешь,

И все как будто из одной печи —

Одни потухли, а другие – тают.

Но дунет ветер и раздастся треск,

Воспламенится и холодный уголь,

И искрами покроет всё окрест,

И всем окрестным будет очень туго.

Я сам, признаюсь, тот же самый бич,

Вулкан камчатский, хоть и из потухших,

Не избежавший общей здесь судьбы,

Подслеповатой и тугой на ухо.

Но вы напрасно плюнули на нас,

Мы зашипим совсем не так, как печка,

Огонь в груди вулкана не погас,

И он совсем не бедная овечка.

Мой тип – Везувий, есть и пострашней,

У пролетария всегда своя «Аврора»,

И холостые пушки ли на ней

Узнаете вы после приговора.

Пока дымим, трясём, порой, слегка

Окрестности своей родной Камчатки,

Она на вашем горле как рука,

И если что – бегите без оглядки!

Я последний рыбак на планете,

Где и рыбы почти уже нет,

И её современные дети

Если ловят, то только во сне.

Или есть ещё способ похуже —

В ресторане огромным сачком,

Чтоб зажарили рыбу на ужин

С только-только потухшим зрачком.

А я помню огромные тралы

И огни промысловых судов,

Их сегодня почти что не стало

У причалов морских городов.

Только сивучи кучей скучают

Там, где раньше стоял СРТ,

И лениво зевают на чаек

В первозданной своей красоте.

Им и памятник нынче построят,

Ну а наши уже не нужны,

И не мы уже нынче герои