Виктория Эш - 33. тридцать три и точка

В ленте времени этот вот – мой кусок:
тут растерянности поясок,
тут удачи точка.

Вот иллюзии завитой кайал
(иллюстратор вдумчиво рисовал),
перемен цепочка.

Здесь чуть красным почеркать, но лишь слегка,
здесь вот дрогнула сильно моя рука,
тут закончатся две трети…

Что же дальше… Идей ещё не пришло.
Надо выдумать, чем рисовать и что,
пока Бог меня не заметил.
⠀

В теле твоем, говорят, искра,
Надо ее беречь.
Только все выгорело до тла,
Нечего в тебе жечь.

Только потушен лесной пожар,
Сил не осталось жить.
Что уж об искрах-то толковать,
Что уже ворошить.

Пусто и сухо, лишь пепла серь
Там у тебя внутри.
«Нет же, ты что, ничему не верь,
Искра вот тут, смотри!»

На указания разжигать
Злишься усердно ты:
«Хватит мне сказки свои совать!
Нет никакой искры!»

Окна захлопнуть, тряпьем заткнуть,
Без кислорода жить!
Но стоит лишь глубоко вдохнуть…
«Ой, у тебя горит!»

Сколько не трать свои вечера,
Чтобы ее залить,
Искра умножится до утра,
Надо ее делить.

Словно признав, что ты есть костер,
Не опускаешь плеч.
И в магазине ты приобрел
Пару десятков свеч.
⠀

Когда груз из своих и чужих обид
ляжет так, что закоротит
и замкнёт все пути снаружи,
ты придёшь в кабинет, где большой диван,
где сидит, источая дымок нирван,
тот, кто лечит больные души.

За ладонь вдруг вспотевшую ухватив,
он проводит тебя под смешной мотив
в джунгли, полные сожалений.
Слово факелом праведным обратя,
прижигает он нежно, но не щадя,
раны меркнущих поколений.

Там, где памяти прошлого вырос храм,
ты находишь мусор и всякий хлам,
что давно уж совсем не нужен.
Там, где даты обманчивы и круглы,
натыкаясь на собственные углы,
наступаешь в лужи.

Входов в этот земной бедлам не счесть:
из семьи, из работы, какая есть,
из любви по чужим мотивам.
А вот выход окажется лишь один —
посмотреть на себя словно Бога грим
и понять, что уже счастливый.
⠀

Не тебе решать это, дорогой,
Кто хороший, а кто плохой:
Тот, кто ходит с покрытою головой,
Бритою головой,
Головой пробитой.
Бог не ставил таких лимитов.
В каждой голове он немного свой.

Не тебе судить, когда время для важных дел:
Утром, вечером, в полдник, когда поел,
Ночью, когда сопел
Или просто уткнулся в пух.
Бог так прост, но совсем не глух.
Он придёт, когда ты все спел
До последних нот.

Обратится в слух.
⠀

Ночью оно нефть,
Днём – ртуть.
Можно в него смотреть
Или тонуть.

Новорожденных лун
Батут,
Шепчет оно: «Ты юн,
Ты – тут».

Желтый небесный диск-
Бархан
Прячет как аметист
В карман.

Словно безмерный кит-
Эст
В жизнь оно превратит
Что съест,

Выкинет волн тираж
В песок,
Нежно целуя пляж
В висок.

Там, по колено где
Дно,
Ты задыхаешься все
Равно.
⠀

Я теперь поняла: мне претит на одной скамье.
Эти чайки и лебеди в разностной синеве
Намекают на то, что пора б в дорогу.

Книга данная слишком уже проста;
Начинала-то с первого я листа,
Но не думала, что все выучу понемногу.

Как же дальше дышать, после снятия с ИВЛ,
Как оставить все то, чем латала свой огнестрел,
Все, что было уплачено в ипотеку счастья?

Отрезаю от памяти сочный стейк,
Кровоточу и падаю, без истерик.
Разлагаюсь на юзаные запчасти…

Но я заново соберу из себя какой-нибудь модный вейк
Пуле-не-пробиваемой масти.
⠀

Что теперь об этом страдать,
Малышка?
Думала себя переврать,
А не вышло.

Думала ты зря, что внутри
Все сверстали…
Чтоб держать троих, видишь ли,
Мало стали.

Чтоб играть в чужом казино,
Мало фишки.
Брось, уже не все ли равно,
Чьи мальчишки?

Брось казаться хуже, чем есть,
Ради всех, а?
В этот поезд надо бы сесть.
И уехать.
⠀

Разрезаюсь на сто кусков.
Я – пицца
В соусе из рифмы и слов.
Можешь
не торопиться,

Насладиться этой тоской
Запеченой.
Видишь ли, как тонок мой слой,
Как черен?

Чувствуешь, как пахнут бедой
Строчки?
Что, уйдешь вот так, дорогой —
Ни кусочка?!

Ощути, как высох мой край
От боли…
Что глядишь-то? Жуй там давай,
Что ли.
⠀

Мой ум наточенный и прямой,
будто шпага.
Проткнет насквозь тебя, дорогой,
Не делай шага.

Внимательней охраняй лицо —
Ты без защиты,
А то расстанемся мертвецом
И бандитом.

Беги, беги поскорей назад,
Что есть силы.
Я ни одной из твоих наград
Не просила,

Ни одного из твоих пажей
Я не трону.
Беги, беги, дорогой, скорей,
Брось корону.
⠀

Если что-то и стоит боли,
То лишь повод ее озвучить.
Я сажусь по незримой воле,
Я берусь за любую ручку.

Стих корежится и искрится,
Такова уж его обточка:
Тридцать три основных частицы
И одна болевая точка.

Я ткачиха тяжёлых смыслов,
От которых крошатся плиты.
Нет, не пишется, если выстрел,
Только если совсем убита.

В этом ящике наносного,
В этом странном порой мирочке
Я хотела б найти такого,
О котором вообще ни строчки.
⠀

Есть две новости, обе скверны,
Лучше где-нибудь притаись.
Идет суд над тобой, неверным.
Шансов нету почти спастись.

Этот, в черном, кричит с досады,
Зло глядит, занося кинжал:
«Нет, ему – никакой пощады!
Он бессовестно обижал!

Он низвел тебя до перчатки,
Обесценил благую суть,
И на памяти отпечатки
До сих пор не дают заснуть!