Юрий Киреев - Затмение. До и после. Тетрадь 7

Солёною влагой
Обиды залью
И сам себе стану,
Как кум королю.

Но что‐то не складно
В моей декларации.
Май в душу вошёл,
А душа – в резервации.

Нет,
Время не остановить
И не вступить
С ним в сделку.
Хотя не сложно
Открутить
Или ускорить
Стрелку.

Куда ни шло,
Когда шалун
За это дело сядет.
Беда,
Когда с больших трибун
Часы
Подводят
Дяди.

Но хуже нет,
Когда, свой шаг
С часами сверив теми,
Нет,
Не за совесть,
А за страх
Мы подставляем темя.

Вот тут бы понять
В самый раз,
Больную шишку гладя,
Что кто‐то за нос
Водит нас
Рукой слепого
Дяди.

Но самозваное бельмо,
Как это часто было,
Мы принимаем за само
Высокое
Светило.

И по бельму
Бельмово
Мы
Сверяем стрелки
Утром.
А в полдень
От бельмовой тьмы
Нам делается
Дурно.

Но лишь
отдышимся —
Уже
Всё повторяем снова.
Бельмо в глазу.
Бельмо в душе.
Бельмит
Бельмо
Бельмово.

Кому
Так весело живётся?
Кому
Вольготно на Руси?
Вопрос такой
Не задаётся.
Когда ж по глупости
Спросил

Или осмелился
Подумать,
То, знай,
Тебе уже труба.
И ты матёрый враг
По сумме
Крамольных слов
И форме лба.

Ведь нам живётся,
Как поётся.
А мы поём
Всё веселей.
А, значит, нам
Так и живётся
На нашей
Песенной
Земле.

И наших песен
Интересней
Нет.
Наши песни
Всё о том,
Как флагам
Наших Новых Пресен
Уютно
В небе голубом.

И как течёт
В начале мая
По шумным улицам
Поток,
И как всё чаще
Примеряет
Россия
Траурный платок.

А может ли
Такое быть,
Что, как известно,
Быть
Не может?
Зато мешая
Просто жить,
С экрана
Корчит
Рожи.

А может ли
Случиться то,
Что даже в голову
Не лезет.
Но обжигает
Грудь, зато,
Калёное железо?

А может ли
Случиться так,
Что без ножа
Возьмут зарежут,
Дадут отраву
Натощак
И заберут
Надежду?

А может надо
Знать и честь
И принять сумрак
Благодарно?
Всё у природы
Есть, как есть,
Погоды
Нет
Базарной.

А может быть
Давно пора
Не задавать
Чумных вопросов,
Не ждать чудес
От топора,
А жить легко
И просто?

Не торговаться.
Не дурить.
И не жиреть
На компромиссе.
У сердца лишь
Один тариф:
Чтоб каждый пульс
Улыбку высек.

Мне показалось,
Что лапшой
Меня газетчик угощает.
Но это он передо мной
Границы духа
Раздвигает.

А не пора ли
Заложить
Перо
В акцизы перестройки?
Пора в грядущее
Вонзить
Цензуру
Сбросившие строки.

Пора забыть
И обойти,
Вопрос —
Что было
Горьким самым
На неизведанном пути
Всю жизнь
Сдающего экзамен.

Пора покончить
Насовсем
С делёжкой жизни
На два.
А как же, всё‐таки,
Быть с тем,
Что до сих пор
Считалось правдой?

Рецензия на телефильм

Перекаляя телевизор,
Рязанский
Новый Эдисон,
Словно Джордано,
Бросил вызов
Но был, конечно,
Не сожжён.

А много хуже —
Был растоптан
Руководящим каблуком.
Но прежде был
Он продан оптом
За право
Барствовать тайком.

Фильм о позиции
И позе,
Не выходящий
Из рядов…
Сказать нытьё —
Рытьё в навозе,
Точнее
Не было бы слов.

Когда б
В берёзовой вселенной,
Богоподобно
Высоки,
Устали б чавкать
Вожделенно
Вождей
Крутые
Сапоги.

Соловей опять
Не кормленный.
Верно новых
Басен
Нет.
Верно, спит,
Певцом оформленный
В баснях сведущий
Поэт.

Натощак свистеть
Не здорово.
От чего же
Басен
Нет?
То ли стало жизни
Поровну?
То ль со зла
Простыл и след?

То ль побасенка
Придумана?
То ли высечен
Указ?
То ли стала речь
Трибунная
Краше басен
На заказ?

Басен нет?
Что за напраслина?
От чего ж
Распёрло зоб?
Соловей
Объелся баснями.
Но при чём же
Дед Эзоп?

Моей прабабушке

На весь хутор орал
Подожжённый амбар.
Там прабабку мою
Запекал комиссар.

И на мутную четверть
Держала прицел
Пара мутных стекляшек
На потном лице.

Я не знаю, какая
Стояла жара,
Когда корчился Дон
На шампуре жида.

Но я знаю: в костре
Комиссарской геенны
Не сгорели дотла
Мои дикие гены.

Позабытые небом
В амбарном огне,
Продолжают они
Атаманить во мне.

Я не знаю, с чего это
Вешнею новью
Окропляются степи
Лазоревой кровью.

Но я знаю, зачем
Всё ещё лишь во сне,
Я скачу по степи
На гривастом огне.

Забылись татары.
Пришли комиссары.
Российский народ
Уложили на нары.

Кому не хватило
Под вышками мест,
Масонский тому
Уготовили крест.

Копчёный на нарах,
Приправленный фарсом,
Народ становился
Прекраснейшим фаршем.

Шашлык, строганина.
Но были усы
Ухоженней от
Кровяной колбасы.

Наказано кровью
Опять умываться.
Но время готовится
Яблочко сбацать.

Готовится разум
Ньютону поверить.
Но сердце молчит
За тюремною дверью.

Мы – каждый
В роли шахматиста.