Татьяна Анопа - Ждет ли океан весну?

Когда-то, воздушный поток рассекая,
Несомый златою своей колесницей,
Крылатою тройкой коней управляя,
Бог солнца рассыпал по небу сапфиры.

Когда-то герои все правили миром,
А рыцари шпаг и плащей, что зарницей
Сверкали в закатных лучах, защищали
И бедных, и слабых, в бою воевали.

Когда-то из лютни гармонией сладкой
Баллады искусными пальцами барды
Смеясь, извлекали, и лентою гладкой
Те звуки пространство вокруг обвивали.

Когда-то и честь, и достоинство знали,
Отринув свой страх, погибали за правду.
Ах, люди вовек не узнали б печали,
Когда бы законам тем следовать стали!

Верни в себя мне веру звуком чистым,
Скажи, что я не та, как говорят.
Заставь меня сияньем серебристым
Светить тебе пятьсот веков подряд.

Ты можешь большее, чем думаешь упрямо.
Ты в состоянии металлы оживить.
Внутри тебя успокоенье храма,
Меня оно побудит снова жить.

Ласковый лучик коснулся лица…
Солнца любовь не познает конца.
Чудо-звезда, я молитвой прошу —
Сгинь! Я тепло это не выношу!
Мне поцелуи твои не нужны,
Хлада объятья творцом мне даны.
Я умираю от этих лучей!
Дайте мне холод весенних ночей…
В тихих и призрачных сумерках дня,
В час угасанья дневного огня
Тело и дух обретают покой.
Солнце, прости! Я для света – изгой.

В обществе светском все люди милы,
Приторны речи, как вкус пастилы.
Вежливый смех на их лицах застыл,
Всяк и печаль, и гневливость забыл.
Но почему, как приходишь домой,
Слезы беззвучною льются рекой?
Это – так принято, это – устав,
Это одна из любимых забав.
В доме своем же, где нет мишуры,
Весь этикет летит в тартарары.
О, одному мне приятнее быть,
Чем со знакомцами место делить!
С ними беседовать все о пустом,
О злободневном, плохом, золотом…
Пусть развлекаются этим они.
Мне же довольно такой болтовни.

Костлявой рукою мне машет старуха.
Не верит несчастью наивное ухо!
Как ленинградский метроном,
Пришел звон смерти в счастья дом.

Печально, но это явленье природы.
Так думала я, и в любую погоду
Мне не дано было понять,
Как люди могут так страдать.

Но вырвали клок мне из жизни веселой,
Наш тихий и маленький город-поселок
В слезах осенних топит грусть,
И мы теперь другие. Пусть.

Ярость придавила каблуком,
Алый страх нашел во мне свой дом,
Липкая, навязчивая боль
Тянет так фальшиво ноту соль
И стремится взять все пять октав.
Нет, мой повелитель, ты не прав
(Так зову я ясный, строгий ум).
Не могу избавиться от дум,
Все твоим расчетами подчинив.
Неужели это горький миф,
Что собой мы можем управлять?..
Едкий натр слез не удержать,
«Ничего, все будет хорошо», —
Написала я карандашом…

Дискретной, отрывистой,
Звукоподобной,
Бредовой, извилистой,
Малоудобной
Мигом становится речь.

Удары набатные
Пульс заменили.
Артерией скатное,
Электромагнитное
Душит – скорее б изречь!

Косыми штриховками
Губы зашиты,
Невинно уловками
Глаз-лазуритов
Как-то поймаешь меня.

А звездное множество
Мимо несется.
Средь звезд я – ничтожество.
Но это количество
Радует, дробью звеня.

«Мне ненавистен тихий штиль,
В котором увязаешь крепко.
Энергия, несчастья, муки
И чудеса любой науки
В сознанье попадают метко.

А тусклый будничный текстиль
Я разорву, раскрашу ярко,
Не нужен мне покой и благо,
Хочу под революций флагом
Я умереть в сраженьях жарко!

Пусть все горит, крушится с гулом,
Родится, сморщится сутулым
Столетним стариком… Огня!» —
Мечтала на рассвете дня.

Почти убитые надежды
Я сохраняю для тебя.
Надеть ли траура одежды,
На атомы себя дробя?

Эпоха радостных предчувствий
Закончилась; не сбылись сны.
Не смею ожидать сочувствий,
И с глаз упали пелены.

К чему же эти ожиданья,
Когда останется все так,
Как было раньше? Испытанья
Я не прошла, увидев мрак.

Не говори – нежна излишне
Моя душа, она слаба.
Срубили сад с цветущей вишней,
Его незавидна судьба.

Верни мне воодушевленье
И силу ждать десятки лет.
Конечно, преувеличенье.
Но все же дай такой обет.

Прости, что так я малодушна,
Но в одиночестве и мгле
Мне жить и радоваться скучно.
Согрей меня в своем тепле…

Ответь мне – я люблю тебя?
А может, сотрясаю воздух
Словами громкими, пустыми,
Закрывшись в парадигмах строгих.

Как странно то, что происходит!
Где красноречие? Пропало…
Я, мастер легковесных звуков,
Растерзана углами рамок.

Мне впору биться в исступлении,
Растекшись цитоплазмой скользко.
Ответь на мой вопрос правдиво,
Все понимая с полуслова.

Раздави исполинскими каблуками,
Прочитай с выражением Мураками,
Усыпив, разбуди кипятком.
Разорви на кусочки цветистой карты,
Дерзко-радужной карты земного мира.
Сбрось с горы, и я, падая, крикну: «Вира!»
Эти руки разбей молотком.