Дмитрий Дубов - Из гривы Пегаса

А он ушёл куда-то вдаль,
Ни слова не сказав… а жаль.

А он при свете ночника
Хотел сказать о том,
Что прожил долгие века
В мгновении одном.
Что стал преступником в два счёта,
А искупить не смог,
Что, счистив с сердца позолоту,
Увидел, где же бог.

Что он любил лишь не любивших,
А полюбивших гнал,
Что строил из камней отживших,
А получал – металл.
Что он из дружбы вязью слова
Вражду лишь извлекал,
А после снова, снова, снова
Обидам потакал.

Что из порывов душ горячих
Он льдины выносил,
И отвращения не пряча
На алтари всходил.
Там проклинал всё мирозданье,
И в частности себя,
А после тлена осознанье
Оттачивал, губя.

И вот поведать захотел
При свете ночника,
За что таков его удел,
И как дрожит рука,
Когда он рвёт причины связи,
И следствие в крови,
Но лишь мелькнула грусть во взгляде –
Он не заговорил…

И он ушёл куда-то вдаль,
Ни слова не сказав… а жаль.

Ночь разбросала во́ды
Темени невзгоды
Для одних…
Кручины для других,
А третьим – рай
И белый стих,
Что скрасит полог мрака.
Прочь гонят звёзды
Эту ночь,
Хоть связаны они,
Как люди, браком.

И слёзы льют одни,
Им только б дни да дни,
Но те все сочтены,
И где-то там – вдали,
Где тают сны,
Мы все уже немного прощены.

Другие любят ночь, как зло,
Хоть с нею и не связано оно,
Ей пририсуют крылья птиц,
Иль демонов, чьих колесниц
В помине яви не бывает,
И в дымке утренней всё тает…

А третьим ночь – сестра,
Она поймёт, обнимет,
Снимет
Всё, что терзает, до утра,
Там – дале – власть её мала.

Но сила не во зле,
Не в грусти,
А в бережных словах:
Не трусьте
Вдыхать мой дивный аромат,
Что сохранил тот райский сад,
Который видим мы во сне:
Зелёный, тёмный, при луне.

Рваным строем плывут облака,
Но это только пока. Пока.
Пока и речка и лес,
Голубая прозрачность небес.
У всего и вся есть конец,
Вам скажет любой мудрец.
У юнца же душа легка, –
Он не верит, что всё – Пока.

И не верит звезда в ночи,
Что сорвётся она с парчи,
Увлекая с собою века…
Всё на свете только Пока.
Что не вечно ничто под луной,
Понимает ребёнок любой,
У луны тоже с вечностью спор:
Вновь ударил ей в бок метеор.

Пусть пока тут круты берега,
И дрожит, словно сердце, строка,
Умножая печаль старика –
Он не вечен, но вечно Пока.
Люди, звери, растения, звёзды –
Всё, что выглядит хило, иль грозно,
Из себя всё же выпустит дух,
И Пока воцарится вокруг.

Всё пока, это только Пока:
И струна, и душа, и рука,
Начертавшая слово: «Пока»
Там, где плещется время-река.
Так зачем же писать, скажи,
Умножая истинность лжи?
Но послушно бежит строка,
Чтоб остаться в этом Пока.

Курю, забыв земную блажь;
Снег, закрутившись, входит в раж.
Какой пассаж:
Душе измученной желанно окунуться
В распластанные крылья белых мух…
Пустой мираж –
Из чутких, цепких рук
Не убежать в метель… и не проснуться.

Заводит канителью круговерть,
За неизбывным танцем больно мне смотреть;
Как слово смерть
Свинцовой простотой проникнет в сердце.
И холодно уже. А звёзды дальше,
Чем жизни плеть –
Итогом вёсен лжи и фальши
Лишь поминальных звонов килогерцы.

Иссяк. И солнце в небесах
Руины мира, боль и страх
Прогонит. Мрак
Рассеется белёсою завесой…
И я вдохну окурка смрадный дым.
Мой лютый враг
С лицом извечно молодым
Припустит вдаль с беспечностью повесы.

Мы будем знать об этом: я и он,
Что вновь сведёт нас колокольный звон
И снега стон…

А мне уже просто не верится,
Что я такой молодой:
Усталость от жизни стелется,
Как шлейф за невестой, за мной.
И зря купидончик целится
Мне в сердце нетвёрдой рукой, –
В нём страсти лихой метелица,
А я ценю только покой.

Уставший смертельно путник
Мне скажет: «Себе хоть не лги,
На тысячи вёрст округи,
На годы и годы пути
Нет ни одного такого
Измученного бытием,
Наверно, не всё так уж плохо,
Усталость внушаешь себе…»

А мне уже просто не верится,
Что есть смысл в жизни моей;
На что ещё можно надеяться,
Когда стать не в силах добрей?
Когда всё безумием пожрано,
И мёртвый лишь станет смелей?
Всё лучшее предками прожито,
Чего ждать на этой земле?

Один от труда оторвался,
«Ты, жить как, не знаешь, – сказал, –
Всегда от земли я питался,
И в этом лишь счастье искал!
А ты – двадцать лет от матери –
И думаешь: всё прожил? –
Нет! – мысли твои – предатели,
И чувства исполнены лжи…»

Голос Воли – голос вечный,
Он зовёт идти к нему.
У меня мешок заплечный
Так похожий на суму.
Разум мой всегда в дороге,
Хоть заводит в тупики,
Но ему послушны ноги,
В прах стирая сапоги.

Голос Воли – голос сладкий
Манит бросить путь к мечте,
И избрать шажочек краткий
К доле мельче и прочней.
Но сквозит холодный ветер
В распростёртых волосах.
Ветер шепчет: жить на свете
Можно только при мечтах.

Голос Воли – голос страстный
Обласкать меня грозит,
Но твержу, что без прекрасных
Дум я просто паразит.
Пробиваюсь, как попало
Сквозь клеймо и сквозь пески.
Воля – это слишком мало,
Чтоб разбить мои тиски.

Голос Воли – голос лживый.
Знай: другая воля есть,
Что не требует наживы,
Что заводит сердца песнь.
Той – другою обольщусь я,
И возьму её с собой.
С ней навеки обручусь я,
Презирая твой покой.

Столб.

На этом вечном столбе
Впечатлена наша жизнь,
Но она не подвластна тебе,
Сколько за столб не держись.

Жизнь та – не то, что ты видишь, –
Это всё и всегда,
Начальные старт и финиш,
Всеведущая судьба.

Судьба.

Она написана мелом
На камне седых пирамид,
Вращающихся во вселенной,
Возраст которой забыт.

Камень, пронзающий вечность,
Сквозь миллионы пространств:
Млечность, конечность, беспечность, –
Лишь он не лишён постоянств.

Пространство.

Оно не важно, и время,
Есть только серый столб,
В котором сокрыто семя
И сущности новой приход.

Звёзды.

Просто рассеются пеплом,
И встанет новый восход
Над ослепительно белым,
Но серым останется столб.