Игорь Слепцов - По волнам воспоминаний. Избранные стихи

Дорога – дрянь. Но справлюсь, не впервой.

Седые ели – старые солдаты —

Качают равнодушно головой.

Дорогу снежным пухом укрывает,

Чтоб не скучать, включу себе шансон.

Не громыхают здесь с утра трамваи

И не тревожат твой беспечный сон.

Глаза любимые твои на фото.

Платок, в карман положенный тобой.

Вот если б ты ждала за поворотом,

И мы б пошли гулять по мостовой…

Бальзам на сердце – ровный гул мотора,

При свете фар – снежинок кутерьма.

Я здесь пашу, чтоб с гадом-кредитором

В расчёте быть! Сгори его чалма…

Здесь мир иной. Работа. Север. Воля.

Тайга не стерпит лень или обман.

Но в мыслях ты, а не родимый «Полюс».

Темнеет… Начинается буран…

Присел Мазай к костру, прищурясь хитро:

– У нас в тайге курьёзов пруд пруди.

Вот вы тут толковали за пол-литру.

Я помню, как-то случай был один.

Бригада лесорубов лес валила.

Закончили делянку бить в обед.

И Федьке-трактористу нужно было

Сменить стоянку мужикам чуть свет.

К вагончику подъехал, прицепили.

И тут подходит Мишка-бригадир:

– Будь человеком! Так давно не пили!

Пока доедем, чем тут не трактир?

«Сухой закон», известно. Стал канючить:

– Чтоб век мне жаркой баньки не видать!

Всё обойдется, мы – народ везучий.

Ты разреши в вагончике поддать.

Не можешь петь – не пей сегодня с нами,

И с норками случается песец.

Тебе стакан прибережём с парнями.

Тайга не выдаст – и медведь не съест.

Известно, что народ сибирский крепкий.

Задорно, бесшабашно водку пьют!

С такими можно к бабам и в разведку,

А в караоке как потом поют!

– Ну, мужики, тогда я вас закрою.

Чтоб, так сказать, подальше от греха.

И Фёдор газу дал. Включив вторую,

Конём железным будку стал тягать.

Раз дёрнул… дёрнул два… Вагон ни с места!

Примёрз к просторам вечной мерзлоты.

На всю рванул, как будто в знак протеста —

И потянулись длинные версты.

Порой назад посмотрит для контроля.

В окошке чья-то морда, как свекла!

В разгаре пьянка, видно, все довольны.

Жаль, песен не слыхать из-за стекла…

Довёз нормально. «Как мои гуляки?»

Пошёл вагончик Федька открывать.

А там бригада – лают, как собаки!

«Пи… пи… пи… пи…!» И хором: «Твою мать!»

Когда вагончик дёрнул он всей силой,

То днище ржавое осталось среди мхов.

Тянул пешком бригаду, как дебилов,

По бурелому и поверх пеньков…

Шаг вправо или влево – сразу «вышка»!

Тернистым получился марш-бросок.

– А ящик с водкой? – Оторвалась крышка!

В руках несли, схватив, кто сколько смог!

Мазай допил чаёк вприкуску с мёдом:

– Бывает не до водки мужикам!

И ухмыльнулся собственным невзгодам:

– Вот мне нельзя ж на вахте и ста грамм!

Пусть вольный ветер гривы шелк ласкает.

У иноходца звон из-под копыт

Хрустальным звоном душу завлекает,

Так сердце вдаль стрелой моё летит!

И конь мой верный встанет у обрыва,

Всю жизнь его напрасно торопил…

Пусть ноги жжет колючая крапива,

Я жар разлук, хмелея, часто пил…

Разрежу путы, что меня связали.

– Ну, выручай! Вперед, мой вороной!

Ты весь седой, но живы наши дали!

Лети родной, отчаянно шальной!

Коль жить – так жить! До смерти без упрека!

Любить – чтоб сердце только ей одной!

Помять траву и не заметить срока,

За жизнь платить отчаянной ценой.

А если смерть – то лучше в бравой сече!

Не под седлом, без шпор и без узды…

А я сойду… Я грешен и не вечен.

Хоть старый конь не портит борозды…

Я врал, когда любимой называл,

Я врал, когда ласкал тебя ночами.

Кривил душой, но в холод укрывал

И путь к постели украшал свечами!

Зачем дарил подарки и цветы,

В саду соседском розы воровал…

Что в целом мире для меня лишь ты,

И это все я тоже нагло врал!

К тебе спешил в грозу и снегопад,

Чтоб охранять тебя от разных бед!

Обманывал и часто невпопад,

Что ты одна – души волшебный свет.

А помнишь, поломала ты каблук?

Тебя в тот день принёс я на руках.

И ложь мою не спрятал сердца стук

И частый пульс в седеющих висках.

Исчезнут звезды в небе поутру,

Ночной закончив в небе карнавал.

Вот и сейчас себе я нагло вру,

Про то, что я тебе, и правда, врал…

Проведал мать, пусть видит – я такой же!

Ну, здравствуй, милая! Не будем про дела.

Мать, ты не злись, что редко, но живой же!

Ведь ты всегда понять меня могла.

А батя? Нет. Ещё живёт со мною.

Ты не сердись, маманя, он не пьёт.

Мне наплевать, что спорит он порою.

Старик он крепкий, нас переживёт.

Володя, Танька? Блин! Вот это встреча…

И ты, Колян? Давно здесь? Как дела?

Ну, да, спешу немного, хмурит вечер.

Жаль, что моя со мною не пошла.

Траву продёргал, уголки покрасил,

И спохватился: «Вот бегут года.»

Могилу матери цветами всю украсил.

Мать улыбается на фото, как всегда…

Гоняли обруч палкою по кругу

Или в футбол голодными подчас,

Ходили в гости запросто друг к другу…

Счастливей были дети, чем сейчас.

Лапта за домом или «чижик-пыжик»,

Кораблик с парусом весной и «пугачи»,

Медали детские из лимонадных крышек,

На шее крестик на шнурке, ключи.

И огурец на всех с соседской грядки,

Краюха хлеба, сахар, молоко.

Сбегали с дому раньше физзарядки,

С моста ныряли в речку глубоко.

Мы были, правда, счастливы, свободны,

Пекли картошку ночью у костра,

За дам своих сражалась благородно

На проволочных шпагах детвора.

Был Фантомас, и он разбушевался,

В деревне каждой был Анискин свой…

Колхозный сторож Федька так ругался,

Что часто спали в сене за рекой.

Зимою санки, лыжи и «снегурки»,

Немного позже взрослые коньки.

И хоть насквозь сырые шли с прогулки,

В глазах горели счастья огоньки.

Сейчас у каждого компьютер и машина,

Засов стальной и из металла дверь…

И не могу понять я, в чём причина,

Что реже солнцу улыбаемся теперь.

Бескозырка чайкой белой промелькнула впереди.

От былых воспоминаний сердце замерло в груди!

Ветерок игривый тихо пробежит по волосам,

Подпевая шуму моря и его глухим басам…

В ковшик юности беспечной годы жизни зачерпну

И протру воспоминаньем на висках всю седину.

Вспомню свой родной корабль, годы службы в глубине!

И друзей, таких надежных, что судьба дарила мне,

То, как гюйс и флаг на мачте гордо реют на просторе.

И налью за вас, братишки! А ещё за тех, кто в море!

Не рассказать о том, что происходит,

И как порой болит моя душа.