Елена Нигри-Григорьева - Мечты кошачьи

Я дышать разучилась,
я почти не дышу,
чтоб услышать дыханье
этих мур и шу-шу,
этих кротких набегов
с подоконника вниз,
чтобы так же мгновенно
отозваться на «кис»…
Белой лапкой коснется —
словно снег подо мной,
вдруг замрет в удивленьи
перед этой зимой,
ей раскрыть не удастся
этот белый секрет,
кто расскажет о счастье
моей крошке Бастет?
Мягких лап ожиданье,
и невольных проказ,
и немое сиянье
вопросительных глаз…

Кошка спит,
свернувшись,
и без всяких ваий,
у неё, наверно,
свой кошачий, рай:
там, на небе,
ковшик,
полный молока,
поливает белым
звезды, облака,
и луна, как блюдце,
полное сметаны,
обещает кошкам
вечную нирвану.
Вот и спят,
неспешно,
детски-беззаботно,
ведь у них,
безгрешных,
вечная суббота!

спит котенок,
спит мимоза
в вазе белого стекла,
вот и кончились морозы,
и дорога потекла.
просыпается котенок,
изгибается, урча
помнишь, пели l, amoroso?
это было как вчера…
незабудки в целлофане,
светлый ангел на стене,
помнишь, пили саперави,
это было как во сне…
просыпается мимоза
и пушиста и юна,
это все, наверно, грезы
от вчерашнего вина…

Что делать с белизной бычка,
котёнка,
и этой лапкой,
что всегда тебе открыта?
с глазами,
что к тебе обращены:
«что будет?»
«почему ушла?»
с готовностью играть,
просить прощенья;
с незнанием,
кто прав, кто виноват,
без богословья,
вся одно движенье —
дитя во всем,
без злобы или мщения —
щенок, бычок, котёнок, —
безуспешно
пытаюсь эту тайну разгадать…
Игра и сон,
отсутствие притворства
и детское доверие во всем —
тебе, как существу иного рода —
но как мы далеки,
как не готовы…

Я хотела бы быть котом,
чтоб ложиться на кого-то
и залечивать раны,
уходить неслышно,
заметая следы хвостом,
и не думать о времени —
поздно, рано…
Я хотела бы боль снимать,
просто рядом лёжа,
едва мурлыча,
мне не важно, кто там —
свои, чужой —
я лечила бы всех,
без всяких различий…
Не брала бы платы
в виде грудинки, корма,
а лечила даром,
просто сливаясь в боли.
Быть котом безмездным —
это, наверно, норма,
только дайте всем нам
немножко воли…

Ну разве не ангелы —
бедные крохи, бедные крохи?
всего-то боятся —
такие дурехи, такие дурехи!
глядят из-под кресла глазами,
что мерные ложки,
ужасно нежны и пугливы
трехцветные кошки!
свернувшись калачиком,
тихо, как ангелы спят,
совсем невесомы,
и кажется в небо взлетят.
наверно, приставлены к людям
с особою целью:
чтоб глядя на них,
мы слегка предавались
безделью:
могли растянуться
и просто смотреть
за окошко,
как делает это, —
да, вы угадали —
трехцветная кошка!

Помолись обо мне, котёнок,
по-своему, по-кошачьи!
Видишь, лоб у меня горячий,
Кашель и прочие хвори,
А метод твой чудотворен:
Ляжешь в ногах, мурлычешь,
Боль мою забирая…
Я думаю, что котята —
Это врачи из рая…

Что летом спать:
чуть ляжешь – утро,
и солнце пляшет на стене.
день раскрывается, как сутра,
его слова еще во мне,
еще не сказаны – покуда
меня вставать не позовет
моя вчерашняя посуда
или мурчащий рядом кот…
пусть бессловесен
друг мой милый,
с ним говорю я обо всем,
о жизни нашей торопливой,
и о березе за окном —
она качается в такт ветру,
а, может быть, моим словам,
и рада солнечному свету,
что сходит с неба по утрам…
а день никак не развернется,
как свиток, что свернули будды:
я подожду – а чай все льется —
я торопить его не буду…

Кто милый друг и он же обормот?
Кто любит Вас и тут же предаёт,
И ластится кокетливо к соседке,
Ее носкам, ее чулкам, ее манжетке?
Кто равнодушен с виду, но влюблен?
Вы угадали, ну конечно он —
Котенок, кот, котяра и котище,
Такие вот глаза, а к ним усища,
И хвост, что так похож на опахало,
И сам он мяу-мягче одеяла!
Да, он проказлив, даже нагловат,
Но видит Бог – ничуть не виноват:
Ведь мать его – природа, а она,
Непредсказуема, как ветер, и вольна.
Зато – он радостно всегда и много ест,
Меняет за день два десятка мест:
Был здесь и вот уж нет его в помине,
Одни глаза, как угольки в камине…