Елена Нигри - День ананаса

© Е. Нигри, 2020

© Оформление, серия, Издательство «У Никитских ворот», 2020

куст

Колюч, безлиствен или густ,

он всё равно зовется куст,

и тайна вроде бы проста –

дорога без него пуста:

он нужен ей как оправданье,

как остановка на пути,

где с небом может быть свиданье

и мимо просто не пройти,

но тень его принять как милость,

его невзрачные цветы,

как будто с неба пала милоть

и ей теперь причастен ты…

глядеть и впитывать растенье

растерянно – от простоты

его внезапного рожденья

среди дорожной пустоты

и думать: что здесь этот куст?

откуда он, из Божьих уст?

сам без ствола, но веток много,

как рук у милостивого бога,

как зёрен в колосе пшеницы,

как в книге вшитые страницы,

и каждый стебель – ветка-путь,

и не разнять и не свернуть,

когда встаёт среди дороги,

как образ сути бытия,

чтоб онемели от восторга,

забыв на время: «где же я?»,

и преклонять свои колени

пред этой нежностью цветка –

в немом каком-то изумленье,

пока шиповника рука

вдруг не кольнёт и лепестки,

что так прозрачны и легки,

не упадут тебе под ноги…

Кусты, как знаки на дороге,

себя готовые раздать, –

присутствие, изустье Бога,

Его земная благодать…

я время

Я время этого куста,

и дерева, и этой ночи,

они, как дети естества,

совсем не зря мне смотрят в очи:

я их живу, их вижу, длю,

их имена в моей тетради,

как чайки – письма кораблю,

как перья на озёрной глади,

я с ними всеми заодно,

с прекрасным этим окруженьем,

подняться в небо, лечь на дно,

как птица, рыба… притяженье

ко всем вещам, что вплетены

в моё такое бытованье,

я растворяю их в себе,

они во мне как любованье

и как причина жизни всей –

по клеточкам распределённой,

и, как луча разящий свет,

всегда к зачатью устремлённый…

детство

полоска света из-под двери

и голоса – не разбуди! –

всё это, чтобы ты поверил:

о мальчик мой, ты не один.

там свет и люди, кто-то вяжет,

пасьянса карты на столе,

и няня допоздна не ляжет,

а ты лежи себе, болей.

пропустишь школу – ну и ладно,

горька микстура – ну и пусть,

заешь – вот плитка шоколада,

и Лукоморье наизусть.

а утром свет, раздвинут шторы,

опять не страшен этот мир,

и чей-то писк и чей-то шорох

растают быстро, как пломбир…

следы

Время растаяло,

нет, зацепилось за ветки,

в корни деревьев ушло,

утонуло в болоте

и на тропе,

где когда-то ходили, как дети,

тоже заметы и память

несбывшейся ночи.

всюду следы наших ног,

как забытые лодки –

так и лежат,

будто брошены здесь на храненье,

если собрать их, как петли,

как старые чётки,

время вернётся,

свернувшись в клубок

на мгновенье…

переписать

Переписать в стихи

полёты белых чаек

и сизых голубей,

и плеск речной волны,

и посвист воробьёв,

ворующих из чашек,

твой взгляд издалека,

чуть-чуть со стороны…

перемешать потом,

как краски на мольберте,

и вывести одну связующую нить –

полоску бытия – о нашем скором лете

и встрече, что ещё

нам нужно пережить…

Задержись на миг – сколько зим и лет,

здесь стоит камыш, это липов цвет,

и трава как встарь – мягче не найти,

босиком по ней как в раю пройти,

а за полем дом и зелёный луг,

мы одни с тобой, нам не надо слуг,

на закат пойдём, в радугу небес,

и за той чертой тоже будет лес…

Вот и не стало августа:

как пролетел, промчался,

месяц последний ласковый

ливнем в окно стучался.

осень пришла на смену

с холодом и ветрами.

враз разметало сено,

задребезжали рамы.

лодка стоит у пристани,

только опять пустая.

ты не приедешь –

истина,

как образок, простая…

стихи разбросаны повсюду,

как луковая шелуха…

их подобрать совсем не трудно –

они не ведают греха:

живут себе, минуя сроки,

что им указы, что статьи?

они как те чертополохи,

цепляют – если что, прости,

а хочешь – заложи закладкой,

чтоб в час вечерний ноября

вдруг снова прочитать украдкой,

себя за ревность укоря,

или, гуляя, вспомнить строки,

вдохнуть их как блаженный дар,

как даль небесная, высокий

или судьбы немой удар…

туман

В тумане только руку различишь

да тонкую озябшую осину,

и небо, что не будет больше синим,

обрушит на тебя всю эту тишь…

Не утони, держась рукой за куст,

в болоте топком, что как вязкий морок,

осенний воздух холоден и густ,

не оступись, не оглянись на шорох…

ау

Помнишь «ау»,

что бежало верхушками сосен,

помнишь,

всё ближе и ближе маячила осень?

Время невстречи,

когда и надежда пропала –

там, где лишь свист электрички

под крышей вокзала…

Дождь размывает следы,

промывает канавы,

снова в объятиях беды,

и любовь как отрава…

Сердце напоено ею,

и снадобья нету,

я отправляюсь паломником

в новое лето –

полное ягод, надежд,

и исхожих тропинок, –

может, и встречу тебя

средь летающих спинок:

бабочек или жуков,

или божьих коровок –

взгляд твой родной

и единый для всех полукровок…

разговор

Только слушать деревьев

святой разговор,

то тревожный и шумный,

то тихий, чуть слышный,

и о чём у них вечный

таинственный спор:

кто моложе, кто старше,

кто красивей, кто выше?

Нет, об этом не спорят они,

а, лишь ветру послушны,

сгибаются низко

и, качаясь, как волны,

касаются лиц

обнажённых, обветренных,

кем-то срубленных близких.

Или солнцу поют неизменно хвалу,

иль, волнуясь, следят

за движением лунным?

Их шершавы тела,

их иссушена грудь,

но стоят и хранят

этот мир от безумья.

опять сирень

опять сирень, опять голубизна,

кузнечики стрекочут поневоле,

и мы с тобой опять на этом поле,

где раковина неба так полна;

где жёлтых одуванчиков ковёр

нас приютил, как бедных менестрелей,

но лучших я не видела постелей,

и ангелов неразличимый хор;

где тронешь ветку – яблоневый цвет

падёт тебе под ноги так легко,

и лебедя крыло, как молоко,

вдруг потечёт вослед тебе, вослед…

белым-бело, всё падает, кружась,

и кажется, в снегу жасмина куст,

подумаешь: «пусть это длится, пусть»,

за эту строчку мысленно держась.

всё отцвело, упало в никуда,

сиреневым туманом охватило,

и ель свечу выносит терпеливо,

и кажется, поспела лебеда…

Скоро сирень отцветёт,