Татьяна Брагина - Стихосны

Но это всё заблуждение,
Чем проще, тем ближе к себе.
И если ты отпустишь,
К тебе всё придет вдвойне.

И сам ты станешь чуть странным,
И сам поведешь за собой,
Тех, кто так яро бьется
О стену своей головой.

Ужасно сложно работать,
Когда столько тратится сил.
Тратится на объяснения,
Которых никто не просил.
Уймитесь, откройте пошире
Глаза, что с рождения с вами.
Неужели то, что в мире,
Не ваших рук деяния?

Неужели нравится прятаться
И придумывать лишние рамки?
А то вдруг я не смогу понравится
Вон той серьезной засранке.

Мне так хочется вызов кинуть,
Кинуть куда-то во тьму.
Вставайте же, где те, кто против?
Давайте начнем войну!

В ваших улыбках маячить
Тошнотно – лучше уйду.
Хватит смешить чем-то глупым,
Хватит задабривать тьму.
Мне правда не хочется радовать
Того, кому и так по…
Я очень прошу ненавидеть
Меня, если правда тошнит.
Пойду и буду с рассветом
Смотреть «Турецкий Гамбит».

Мы замкнуты в круглой тюрьме,
Живем реально во тьме.
Не выбраться нам никогда,
У тюрьмы нет ни начала, ни конца.
И даже прыгнув во тьму,
Вернутся можем только в тюрьму.
Шар под названием Земля —
Моя тюрьма и жизнь моя.
В круглой тюрьме на земле
Я знала, что где-то во тьме
Кружится наша тюрьма,
Не зная, где выход.

Начало всех начал едино,
Никем, ничем непобедимо.
И в мире хаоса – разлад.
Когда в другом – покой и ад.
И вместе оба мира слиты,
Там бой в раю, и нимбы вшиты
В рогатых ярых простаков,
Которых мнят «он будто Бог!».
В раю вселенском горько, тихо,
И есть ли рай на той земле?
Когда всем миром правит лихо,
И лихом правят на земле.

Мой мир прекрасен и поныне.
И в нём я гордая стою,
Оставив прошлое в руинах, уйду.
Куда уйду, пока не знаю,
Но шаг за шагом понимаю —
Уже виднеется та дверь,
К которой шла все шесть недель.
Мне снится она в виде «папы» —
Он толст и мощен – черный зверь.
И проявляя эту силу,
Внутри я слышу слово «верь».
Верь себе, верь духу мира,
Верь ребенку, что внутри.
Он знает, он ходил не первый,
Ходил и знает те пути.
Она откроется, конечно,
Но время дай её открыть.
Пока «папа» проявляется,
Не смей вперед него ходить.

Ты книжечку возьми Толле
И полистай денек-другой.
И дорасти, придя к себе,
Сказав: «Смотри теперь какой!»

Люби себя со всех сторон,
Люби так искренне и нежно,
Что каждый, кто войдёт в твой дом,
Почувствует флюид надежды.

Люби себя, люби свой мозг,
Ведь в нём хранится вся Вселенная.
И даже если он уснет,
Оставит след свой непременно.

Люби своё ты тело, душу,
В них спрятаны секрета мира.
Ведь ощутив себя чуть лучше,
Почувствуешь все краски шире.

Люби себя и будь прекрасен,
Во всей красе со всем принятием.
Люби себя, и мир полюбит,
Весь мир, представь, не только люди!

Люби и знай, в любви – божественное.
Люби и помни – любовь естественна.
Люби, и ты душой прозреешь.
Люби, если в любовь ты веришь!

Скажи, русалочка моя, куда ты держишь путь?
Голос, в рáкушке храня, отдай мне и забудь.
С тобой мы, вместе и любя, так много проплыли.
Пора прощаться нам с тобой – друг друга сберегли.
Теперь моя пришла пора, где прошлому отбой,
И ты плыви, сестра моя, плыви к себе домой.
Спасибо, милая, за всё, прощаюсь навсегда,
И отвязала я с тобой все нити от себя.
Ну что ж, прелестен твой подарок, что ты давно несла,
Мой голос важен мне сейчас, важна моя судьба.
И к мудрости своей пришла, откинув все хвосты,
И возрожденная из пены, коснулась я земли.
Приятен мне земли покой, приятно ощущать,
Что за поступки и дела готова отвечать.

Могу быть тебе подругой,
Такой нелепой, прекрасной сукой.
Могу в глаза смотреть, не отрывая взгляда,
И пожирая, травить своим ядом.
Могу сидеть и тишиной питаться,
С тобой держаться, не расставаться.
Где-то искренне с черствыми искрами,
Краешком сердца касаться мысленно близко.
И уходить, не обернувшись шустро,
В Тихий океан в замкнутом круге будто.
Я могу быть тебе девушкой,
Милой, приветливой, безответственной.
В свете раздеться, под взглядом твоим греться, согреться.
Цветом прекрасным, ясным, распуститься птицей,
С тобой слиться и виться.
Как змея, извиваясь, злиться,
Слиться в объятиях с ароматами мяты.
Медленными шагами назад ступая,
В глаза смотря, не отпуская тебя мысленно,
Уговаривая остаться ради рая сердечного,
Блаженного мая, нашего мая, где я.
Я могла бы ради тебя, никак не против воли,
Всё для нас, все до боли
Расщепить, отдать, выбрать путь нам обоим,
Проникнуть в суть, промелькнуть.
Могла бы искренне, истинно,
Без искр прихоти, лихо так
Очаровать, чарующе повиноваться,
Быть, плыть, не винить,
Пробивать путь, жить.
Я всё могла бы воистину,
Во имя нас, любви близкой, искренней.
Могла бы, может быть, не так быстро,
Но всегда высоко взлетать с рисками,
Не боясь упасть тихо.
Такая я, а ты мог бы?
Все это ради самого себя, смог бы?
А вообще для людей, просто так, мог бы?
Легко ли с ног сбить Бога
У порога своего дома,
И не заметить неисправности души,
Потерявшими в глуши, внутри лёг бы.
Вот бы ещё немного смелости себе дал бы.
Я бы, ты бы… мог ли?

В потухшем омуте, казалось бы, надежд,
Мы одну лишь греем – веру.
И если человек к себе невежд,
Ему не покорятся ветры.
В затихшем голосе прекрасной птицы
Всегда останется тайна души.
И если она скроется от лиц
Навеки, сердце её задышит.
А если в полумраке на росе
Слеза коснётся чьих-то рук отчаянья,
Её услышат будто бы во сне,
Шепотом вокруг, в раскаянии.
Когда коснётся женских рук тот луч,
Что первым засияет в небе,
Она сквозь тьму к тебе прильнёт
И добротой сразится с океанами.
И пусть поднимется с морских глубин огонь
И будет, обжигая, кровоточить.
Она пронзит его своим крылом, мольбой
О том, что может ярость обесточить.
О, если бы в потухшем омуте вечных надежд,
Грелась хоть одна слеза принятия,
Смогла бы встать и не одна орда с колен
И заключить гнетущего врага в свои объятия.
И почему-то рукопись творца
Становится безликой в человечестве.
И будто бы все ждут его конца,
Чтобы открыть ключом то, что не лечится.
А открывая, с изумлением восклицают:
«Какая правда тут неслась годами!».
И неужели думают, что знают,
Какая та была в его творении?
И каждый раз, читая все стихи великих,
Ты для себя находишь что-то важное.
Но даже те, кто писал их вехи лихо,
Не знал, что там такого вдруг отважного.
И опираясь на своё чутьё поэта,
Строки пишу я чисто, как воды попить.
А потом саму меня одолевает нужда эта —
Перепрочесть, чтобы понять, прожить.
Вот, казалось бы, всего минут пятнадцать,
А там вверху – о чем-то глубже, чем сама могу творить.
И кажется, что муза может и щипаться,
Ведь человек не в силах музу покорить.