Марк Финсбури - Лестница в небеса

Чист, наивен был День.
Верил, что смерти нет,
Горизонтом укрыл
И лучами согрел,
И дивилась земля,
Что устала от бед,
Как настырная тьма
Превращается в свет.

Так бывает порой:
Мрачный пасмурный день,
Но за ним идёт ясная,
Белая ночь!
Когда солнце сокроет
Пытливая тень —
Бесконечного Севера
Летняя дочь.

Между стенами и зеркалами,
Поспевая за бегом минут,
По составленной кем-то программе
Люди в мире привычно живут.

Стены их от невзгод защищают,
Берегут от ненастий и бед,
Зеркала каждый шаг отражают,
Напрямую давая ответ.

Люди с этим давно согласились
И бежать никуда не хотят —
За высокими стенами скрылись,
В зеркала безмятежно глядят.

Ждать у зеркала можно часами —
Не устанет оно отражать.
И у стен можно плакать годами,
Но они так и будут стоять.

Суждено ли нам всем от рожденья
Непременно попасть в этот плен —
Видеть только своё отраженье,
Пряча сердце меж каменных стен?

Надо к свету идти, надо верить,
Надо мир в своё сердце впустить,
Если в стенах есть окна и двери,
Надо их поскорее открыть!

Но, отдавшись привычкам извечным,
Мы не можем уйти от зеркал —
Отражаемся мы бесконечно,
Возвращаясь к началу начал.

Вновь у стен – палестинской, кремлёвской,
У берлинской мы будем стоять,
И они, так сурово и жёстко,
Снова будут нас всех разделять.

Ведь закон это тот же вор,
Он ворует чью-то свободу.
Запрещает кому-то то,
Что тот хочет сразу и много.

Значит, вор и закон – одно,
И один на страже другого.
И тот, кто преступит закон,
С вором встретится скоро.

И пусть суров приговор,
Но нам не дано иного.
И всякий вор – прокурор,
Это ясно, проще простого.

Гуляет народ в России
С древности и поныне.
Как дань за дела шальные
Горят купола златые.

Клевещут язы́ки злые,
О крахе разносят весть,
Но если воруют в России,
То есть, что в стране унесть.

Любил он цветы, цветочки,
В горшочке росли они,
Он их поливал, и почки
Весной вырастали в цветы.

Зимой раз, в одной сорочке,
Он пьяный глядел в окно,
Ругался он матом, и почки
Весной не раскрылись – зло

Убило цветы, цветочки,
В горшочке стоят они.
Простите ж его, листочки,
За пьяные злые дни.

Дитя стихий. В тебе пустыни зной,
Степей бескрайних вольный дух и воздух,
Дорог извилистых загадочный покой,
И на постой заглядывают звёзды.

Где приклонишь главу, там дом тебе,
Младая кареглазая царица.
Но не изведать, не узнать в мольбе,
Где царства благодатного граница.

Хотя всем тем, кто изнемог в пути,
Чьё сердце жаждой жгучею томится,
Даёшь миг краткий счастья обрести,
Из родника свободного напиться.

В твоих кругах не знают слова «раб»…
Мирское необузданное братство.
Но гордый дух здесь может стать и слаб,
Коль попадает в чувственное рабство.

Груди твоей волнительный подъём,
Изгиб плечей и глаз пытливых омут,
Волос пшеничных скрытый чернозём
Поселят в теле пленника истому.

И талии чарующий уклон…
И сочных губ так хочется добиться…
Увы, несчастный точно обречён,
Проигран бой, хотя победа снится.

Но это лишь опасные мечты…
За миг в змею способна превратиться.
То птицей хищной обернёшься ты,
То самкой леопарда, то тигрицей.

Волчица дерзкая, чья грациозна стать.
Тебе под стать шикарные наряды.
Ты сердце в клочья можешь разорвать,
Что для тебя обычная награда.

Но только скажет: «Всё, я побеждён», —
В котёнка ты готова обратиться.
И он уже как заново рождён,
Читая нежности запретные страницы.

Теперь и я окутан нежной тьмой.
Попал в полон, прекрасная царица.
О, горе мне… Я чувствую, с тобой
Мне суждено неистово сразиться.

Гитарный стан…
Натянутой струной
Душа твоя поёт и веселится.
От глаз и губ потерян мой покой.
Я слышу музыку и буду славно биться.

Сквозь шум степей, пустыни жгучий зной,
Сквозь пыль дорог
пройду, не испугаюсь.
И свежий ветер станет мне судьбой.
Хочу, чтоб звёзды нами восторгались.

И мы закружимся в феерии ночной
Так, чтоб тела клубком тугим сплетались
В безумном танце под большой луной,
Под вой всех тех, что позади остались.

Ах ты, зима, всё метель замела.
Так не морозь ты меня и коня.
Столько я ехал, я столько скакал,
Мчал на огонь, да повсюду завал.

Путь замело и белым всё бело.
Снегом укрытые, дремлют поля,
В белых перинах любовь спит моя.
Ой, ли доеду? Ой, ли́ доскачу?

Бью да по рёбрам стегаю коня,
Друг мой, прошу лишь, не скинь седока.

Все воспевают гений и талант,
Не счесть величию хвалебных гимнов.
Бездарностям лишь песни не звучат —
Они в плену у грёз своих наивных.

А я бездарность одой помяну.
Пусть возвышается громадой серой.
Суровый фон я этот всюду узнаю,
На нём талант сияет чей-то полной мерой.

Она, как глина и песок,
Скрывает самородок ценный,
Но их уносит времени поток,
Всем открывая чей-то дар нетленный.

Бездарность, ты, как тьма в ночи, темна,
Но в этой тьме мерцают звёзды ярко.
Пусть за звездою загорается звезда —