Кирилл Станишевский - Квадролиум – Космическая роза

В общем кратко выражаясь, генетический инопланетный эксперимент после пришествия превосходящих человека существ, они полностью воссоздали контуры современного мира и скорректировали формы жизни в нём, они растят на планете Земля флюориты похожие на изумруды, которые нужны им в технических и энергетических целях, как сырьё. Эмбриогенетические инкубаторы используемые ими снимают морфологические и физиологические ограничения перед эволюцией плоти, отсюда уже модифицированные метаболически феи, гномы-микроинженеры и я, а корейцы одни из немногих, кто благодаря подземному городу сохранили прежний человеческий вид после войны и вмешательства иной жизни, а жители других подземелий претерпели массу разных изменений, как управляемых, так и инерционных. Эмбриогенетические инкубаторы (они же эволюционнные селекторы) использовались и людьми, но на более примитивном уровне, с меньшей точностью задаваемых параметров. Многие подвиды людской цивилизации были воссозданы уже с помощью пренатальных технологий, но у пришельцев технологии опережающие нас на миллиарды лет интенсивного развития, невозможно сопоставить даже, они просто прилетели и превосходящими расчётами скорректировали все допускаемые недочёты, словно все погрешности и неровности кто-то сгладил тихо и навсегда, мы даже ничего не смогли противопоставить».

Рот на лбу монстра: «Не знаю, не видно неодолимых скал любви, пред которыми распластаться и взойти в вертикали преткновения, одни равнины и незатейливость привычек не признающих творческого риска,

Авантюра имеет причины эстетические, иначе скупая нажива, вред низменных порывов, желание быть выше подобно подлому укусу сквозь рычание, когда быть выше нечему или незачем, невольность безсмысленности,

Каверзность подхода к тому, что каверзности не имеет, приводит сугубо к ущербу.

Зачем же быть зверьми, когда зверьми быть вредно?

Так строятся лишь пищевые цепи и куются прутья эволюционных решёток, куются от ущерба к ущербу, когда выживает ущербнейший, а ни создающий, от того им и хочется верить в то, чего отроду среди них не имеется, но раз уж верится, то иметься и не будет».

Монстр: «Мой брат близнец так и не вылупился, остался сиамским отростком в голове, лишь вышел ртом наружу через лоб, мы с ним иногда ведём полемику, порой мнениями обмениваясь, диалог эндогенный, поэтому играть в словоблудие общественное явилось трудностью, сдаётся неуместным, хочется оставить социальные волнения в собственной тесноте, пускай и дальше задерживаются за стенами скудных мер, пока те не станут колодцем, на кой крышку накинуть с прихлопыванием, замкнуть их проторенность по направлению к пропасти, яма с клубящимися змеями в испускаемых ими ядах, не аппетитное зрелище, это из рода вещей которые обходить и не сталкиваться с таковыми никогда, братец то и дело поддакивает, отнекивает, не всегда понять, чья инициатива мысль держит, я есть он или он есть я, так что в советах не нуждаюсь, прирождённого собеседника с лихвой достаточно.

Осталось успеть к краю бездны неба, но туда слишком далеко, для сего нужно стать самым быстрым светом, тем и занимаются инородные разработчики, они прокладывают трансвселенскую магистраль. Среди них поговоривают о том, что не видывалось никогда, но из расчётов где-то уже себя являет».

Фея: «О, боги, нас интересует только одно, куда, чёрт побери, исчез сияющий младенец, мир разъедает тьма и топит его в неведомости».

Монстр и через каждые два-три слова говор рта на лбу: «Это затмение, самое длинное в истории нашего мира солнечное затмение, но оно особенное, поскольку носит рассчитанный и управляемый формат, а раз уж вас привела сюда судьба психического автоматизма (коммутация в ходе коммуникаций и интеграции с ИИ иной цивилизации, плюс заданность молекулярных параметров), вы должны увидеть причину затмения, сие предрешено свыше, нужно попасть на обратную сторону Луны, я могу закинуть вас туда вместо собак. Готовы? Должно быть для вас станет удивлением тот факт, что раньше не было младенца вовсе, а вместо него была лишь бездушная масса полыхающего водорода вперемешку с другими материальными элементами вселенной».

Фея: «Да что за бред?! Как это возможно, самостоятельно полыхающий водород без осознанного соучастия небесного младенца? В основе известного нам космического излучения лежит осознанная жизнь, метаболизирующие углеродно-плазмические циклы, которые выстроены во всеобъемлющий интеллект. Ты хочешь нас обмануть, мы развяжем тебя и станем очередными подручными жертвами».

Монстр и его рот на лбу: «Моя ласковая, моя ненаглядная утопия, порешай за меня мои спутанные корни и я кину навстречу попутно один другой лепесток, пускай уносит с собой ключ неразвёрнутый от нераспахнувшихся ворот, пускай кто-то пнёт этот мир, чтоб скорей покатившись развёрзся пред ним дух бездонного царства вселенских простор, всегда в одну необратимую сторону, пускай раздаётся симфония несметным богатством созвучий тонов, ведь если ведомо, значит знать дано через прикосновение, покуда смотреть пристально на контуры представших высот, где невозможно понять откуда исходит, где невозможно постичь докуда слывёт, любая зависимость локализована объективом внемлющего взора физически, но его сцепление с чертогами мира и с ситуативной формой его, настолько неповторимо, насколько это возможно, каждый миг возникает первый и последний раз, безконечность включает в себя необратимость, попробуй осмыслить стоимостное значение сего, распутай неврологическое замыкание упёршееся в неведение, иначе не осилишь цивилизационную ношу, ибо произвольно не затронешь великолепие данного изыскания плоти, ведь те, кто цивилизацию не способны осилить разумом, выходят из неё в сторону безплодной прихоти. Я всё равно сделаю так, как подсказывает интуиция психического автоматизма, вычисления её происходят в параметрах галактических, а эти сдерживающие меня шнурочки расползутся, как только я улететь захочу, с вами или без».

Я: «Да здравствует, да здравствует эпоха снисхождения высот к подножиям, звёзды тихо сползают к пропасти, мимоходом и нас цепляя, навскидку кровоточащей лопастью весла о волны ударяясь, черпает жизненный путь под звонким гласом чайки, депрессивная печаль не катит, слизни ка сласть с кайла, что ударяет скалы в непроходимых ущельях, терзай изнанку корысти, что разнуздала душу изнутни выблевав ту наружу от кишечного спазма в приходе психотропическом, эхо её резонирует, подобно в колодце без дна, откройся, не видно куда ускользает искра с тесной были, она утопает пропащая так и не успев зацепиться за хворост мысли, солома сырая, пугало мокрое кривится в изгибах ноши непосильной, в поле не густо, зато места хватает ветер искать перебегая с капусты на капусту, словно заяц параноидальный делает сброс всей вероятности в пользу последующего/ещё одного прыжка, хитрый, как математик или хлорофил цветком не взошедший, но впервые увидевший свет, это его взбудоражило, сделало вожделеющим проникнуть в глубины вселенной, преисполнить её желанием роста несметного; бежит строка, подобно вода набегает и однажды перекатывается через верх».