Андрей Буровский - Блокадная кровь. Рассказы, стихотворения, эссе

Мой муж стал врачом. Помню его гладко выбритое белое лицо, пухлые губы, крупный с горбинкой нос. Обычно он сидел, согнув ногу треугольником, положив ее на колено другой. Он поддерживал свое бедро прекрасными матовыми руками хирурга и, улыбаясь, смотрел на меня, слегка снисходительно, своими умными серыми глазами.

Жили и жизни не чувствовали. Учились, работали. А она, жизнь, текла сквозь нас, как вода в роднике, пока есть, ее и не замечаешь.

Его арестовали ночью. Просто пришли, перерыли всю квартиру и забрали мужа. А потом назвали все это делом врачей. Меня с дочкой сразу не тронули, хотя каждую ночь ждали, что за нами придут. У двери всегда стоял чемоданчик с необходимыми вещами, чтоб долго не собираться. Потом уже поняла: нас оставили в покое только благодаря моему отцу, он до войны работал в Совнаркоме по линии Коминтерна. Галинка тогда еще совсем малюткой была. А от нашей квартиры на Кировском нам сохранили только одну комнату…

Я и забыла свое видение. А в декабре 1941 года шестилетняя Галя привела в дом усатого капитана с ромбиками в петличках и звездой на шапке. Сергей Леонидович спас нас во время Блокады. Вот как бывает, обезумевшая женщина, съевшая наши карточки, помогла мне найти моего суженого.

И тебя, моя внученька, назвали благодаря Жуковскому. И его слова – тебе охранная грамотка на всю жизнь.

Созвучие разных поколений всплывает в одном едином чувстве удивления этой жизнью. Случай и предназначение – две стези человеческого существования. Так устроен этот странный мир: человек не знает, что ждет его в будущем. Интригу составляет особое свойство – необратимость времени, то есть невозможность вернуться в прошлое и начать все сначала.

Когда я иду по моему городу, который носит имя Святого Петра, то вижу в нем черты бабушкиного Петрограда и маминого блокадного и послевоенного Ленинграда. И бабушка, и мама навсегда остались в этом городе, меняющем имя, но сохраняющем характер. Петроград – Ленинград – Петербург – три голоса разных поколений сливаются в один. И в шуме ветра звучит блокадная баллада. Судьба человека мерцает далеким светом маяка в истории города и истории страны.

Атеисты и записные «материалисты» могут протестовать, но в каждом городе есть своя «теневая» сторона. Город – явление более чем материальное, но назовите мне не то, что город… назовите мне крохотную деревушку, в которое не происходит ничего загадочного. В любом месте, где живет человек, происходят явления, которые мы не в силах объяснить рационально.

Возможно, дело в слабости нашего рационального знания: наверняка есть в мире много такого, что мы еще не знаем и не понимаем. Возможно, мир вообще устроен совсем не так, как мы привыкли думать. Возможно, в нем действуют силы, которые не имеют никакого отношения к материальному.

В любом случае по ту сторону прозаических площадей, проспектов, домов и водопроводов таится НЕЧТО. Это НЕЧТО мало понятно для нас, но мы постоянно сталкиваемся со странными, загадочными явлениями. Это происходит во всех населенных пунктах, – везде, где постоянно живут люди. У всех деревень и городов есть «та сторона» – но у Петербурга некая «темная сторона» намного сильнее обычного.

В Петербурге есть много удивительных мест, где постоянно нарушаются привычные законы природы. В Петербурге постоянно провозглашаются предсказания – и что самое невероятное, хотя бы некоторые из них сбываются. В Петербурге постоянно встречают тех, кого уже нет в нашем мире. Так не должно быть, согласно нашим представлениям – но так есть.

Петербург – самый «привиденческий» город России. Во всей громадной России, где живет 14 миллионов людей, за год, десятилетие, за век происходит меньше встреч (или «встреч»? ) с привидениями всех видов, чем в одном Петербурге с его 5 миллионами населения. Шанс столкнуться с Неведомым у петербуржца в десятки раз выше, чем у обитателя любого другого города в любом другом регионе России, и больше, чем в любой точке Европы. Даже в Лондоне с его 10 миллионами населения привидений не больше.

Это мифы? Да! Мне на раз доводилось писать о том, что Санкт-Петербург – не просто город исключительный. Это город – миф. Мифологизировано его создание, обстоятельства его возникновения и роста, даже петербургский климат, даже цвет его домов, его краски.

Петербуржцы традиционно любят мифы о своем городе: мифы о создании города на пустом месте, его ужасном климате, чудовищных наводнениях, о построении города на костях его строителей…

Исторические мифы возвеличивали жителей Санкт-Петербурга и как стойких, сильных людей. И как причастных к рукотворному чуду. Государство охотно поддерживало эти мифы: ведь Россия построила город на месте пустого финского болота; совершила немыслимое, невозможное. Чем правдивее истории про гиблое пустое место, бывшее здесь до Петербурга, чем больше людей пришлось погубить в борьбе с болотами и наводнениями – тем больше чести могучей Российской империи.

«Небываемое бывает» – велел выбить на памятной медали Петр Первый на медали, выпущенной по случаю «никогда бываемой виктории». Виктория состояла в том, что 5 мая 1703 два шведских корабля – десятипушечный бот «Гедан» и восьмипушечная шнява «Астриль» – были захвачены не военными судами, а лодками с русскими пехотинцами.

Так на территории будущего Петербурга начало происходить всяческое «небываемое».

И при его закладке Петербург начался с «Небываемого.

Легенда гласит, что 16 мая 1703 года Петр Первый установил на Заячьем острове подобие ворот будущего города. И тут же «неизвестно откуда взявшийся орел опустился на перекладину. Петр взял его, посадил на руку и вошел в еще несуществующий город» 15 15 1 Синдаловский Н.А, Легенды и мифы Санкт-Петербурга. – СПб: Норинт, 1997. – С. 11. .

Иногда проводятся даже очень конкретные, и потому особенно красочные детали. Например, что сбил орла выстрелом из ружья ефрейтор Одинцов, и что Петр перед тем, как посадить орла на руку, перевязал ему ноги своим платком 16 16 2 Пыляев М. И. Старый Петербург. – СПБ: Изд-во А.С.Суворина, 1889. – с. 20. .

Вообще-то Петра на Заячьем острове не было с 11 по 20 мая, и при закладке острова он не участвовал. Вообще-то орлы в устье Невы не появлялись. Никогда.